Квартирный вопрос - Екатерина Риз

— Женя! Я могу передать что-нибудь в ответ!..

Я вошла в подъезд, металлическая дверь страшно грохнула за моей спиной. Ожидая лифт, сунула нос в пионы и закрыла глаза. От напряжения меня трясло.

— Значит, не аферист, — задумчиво пробормотала Сонька где-то рядом. — Значит, всё серьёзно.

Я не ответила.

Я смотрела на пионы и злилась. Цветы, конечно ни в чём не виноваты, но подумать только, какая сволочь!..

— Чтоб тебе пусто было, мерзавец, — пробормотала я. Снова посмотрела на пионы, подошла и поправила цветы, чтобы красивее смотрелись в вазе. А сама вопросом задавалась — для чего я это делаю? Выкинуть их с крыши и Мартынова бы следом сбросить…

Я безумно злилась, причём в первую очередь опять же на себя, что в очередной раз оказалась такой дурой. А Глеб… Какой толк на него злиться? Он сделал мне больно, видимо, для него это не было большой жертвой, если он вообще обо мне задумывался. И сам сознался, что сволочь, я никогда не забуду его взгляд и улыбку в этот момент. Да и не появится он больше никогда в моей жизни, так что злиться, а уж тем более ненавидеть его, дело бессмысленное. Намного важнее с самой собой согласие найти. От себя-то мне не отделаться, мне с собой жить как-то дальше нужно. И не вспоминать ни о чём.

Так что, пионы я оставила. Они красовались в моей лучшей вазе, в гостиной, напротив окна, лёгкая занавеска, которую трепал ветер, едва их касалась, и я невольно засмотрелась. Снова стало горько от мыслей о Глебе, а рука потянулась за альбомом и карандашами.

— Как ты? — спросила Сонька, чей звонок оторвал меня от любимого занятия спустя час.

— Нормально.

— Скажешь мне что-нибудь интересное?

— Да. Он сволочь.

— Ревёшь?

— Нет.

— И то хорошо. Вчера, признаться, ты меня немного напугала, когда начала ногами топать.

— Я злилась.

— Да понимаю… Чем занимаешься?

— Рисую.

— Здорово. А что?

Я помедлила с ответом, потом всё-таки призналась:

— Пионы.

Сонька тут же радоваться прекратила.

— Сдурела? Выкини их!

— Зачем? Они красивые.

— Ох, Женька…

— Не вздыхай, пожалуйста. Я смотрю на цветы и вижу… цветы. Ничего больше. Всё прошло.

— Неужели?

— Да. Мартынов — сволочь и сукин сын. А ещё бабник. Такие не в моём вкусе.

— Ещё и бабник? — заинтересовалась Сонька, а я её невежливо перебила:

— Ты зачем звонишь?

— Вообще-то, по делу.

— Так давай о деле.

— Оно касается твоего благоверного. Тот, который сволочь. И о которым ты не думаешь и не говоришь вот уже полминуты.

— До свидания. — Я всерьёз хотела повесить трубку, но подружка завопила, и всё-таки пришлось её выслушать. — Ладно, говори.

— Ты же хочешь всё выяснить?

— Что именно?

— Да что ж с тобой так трудно-то? Я про то, что же ему всё-таки было нужно в нашем городе. Мне кажется, что ты должна это знать. Это справедливо.

— Ты так думаешь, потому что тебе тоже любопытно.

— А кому было бы не любопытно? Ну, Жень!

Я снова посмотрела на пионы.

— И как ты собираешься удовлетворить своё любопытство?

— Очень просто. Нужно найти его бывшую жену и спросить её.

— Какая потрясающая идея, — язвительно проговорила я. — Главное, простая. Мартынов меня неделю по городу таскал, пытаясь её разыскать, а это ведь его жена. И вообще…

— Жень, я её уже нашла.

Я замолкла на полуслове, потом кашлянула.

— Как это?

— Очень просто. Все данные её из договора купли-продажи переписала и позвонила одному Бориному знакомому. И всё.

Я опустилась на стул.

— Да что же это такое делается, — пробормотала я, жалуясь кому-то невидимому.

— Фролова Галина Андреевна, — говорила тем временем Сонька. — На данный момент прописана в Нижнем Новгороде, точнее в посёлке недалеко от города.

— Что за знакомый?

— Такой лысый дядечка в мундире. Помнишь? Мы ещё к нему на дачу заезжали прошлым летом, когда из дома отдыха возвращались.

— Это который по участку ходит в спортивном костюме и фуражке милицейской?

— Точно! — обрадовалась Сонька. — Этот что угодно отыщет, пятки отгрызет, если от органов спрятаться задумаешь.

— Господи, — я закрыла глаза.

— Так что, поедем?

— Куда?!

— В Нижний. Проветримся.

— Сонька, ты не в своём уме? Проветримся? Ты хоть думаешь… Что мы ей скажем?

— Я найду, что сказать, поверь. Жень, ну поедем.

— Зачем?

— Она расскажет тебе, какая Мартынов сволочь и что он всегда таким был, и ты успокоишься. В том смысле, что он не только с тобой так…

— Я не хочу этого слышать, Сонь.

— А ты считай, что это профилактика, против рецидивов.

— Не будет никаких рецидивов… Подожди, мне кто-то в дверь звонит.

— Кому ты рассказываешь? Я что, по-твоему, жизнь не жила? Вся храбрая такая, а по ночам, небось, в подушку ревёшь. Кто там к тебе пришёл?

— Не знаю… — Прежде чем открыть дверь, я глянула на себя в зеркало и приказала себе про слёзы в подушку не думать. — Не буду я реветь, — тихо сказала я, отпирая замки. — Смысла в этом нет, да и вообще… — Я замолчала и уставилась на Димку, который и оказался моим незваным гостем. Калинин мне улыбнулся. — Сонь, я тебе потом перезвоню.

— Почему? Кто пришёл? Он, что ли? Жень, не смей его впускать, слышишь?

— Потом, Сонь. — Телефон я выключила и кивнула Димке. — Привет.

— Привет. — Он удивлённо приподнял брови. — Ты меня не впустишь?

Если честно, я засомневалась, но потом всё-таки позволила ему войти. Какой смысл от него прятаться? Уж лучше всё сразу выяснить.

— Что ты тут делаешь? Вернулся?

Я прошла в комнату, он за мной. Разглядывал меня, думал, что я не замечаю.

— Я к тебе приехал. Беспокоился.

— У меня всё хорошо.

— Цветы возьми.

Я обернулась и взяла у него букет роз.

— Спасибо.

Димка сунул освободившиеся руки в карманы брюк и оглядел комнату, потом снова на меня посмотрел.

— Ева, что происходит?

Я вздохнула.

— Да ничего не происходит, Дима. — Взяла с полки ещё одну вазу и занялась цветами.