Чеченская рапсодия - Юрий Иванов-Милюхин

— Сходи-итесь!..

Захар сделал пару шагов, распрямил руку и начал плавно опускать пистолет, целя в грудь обидчика. До черты, которую нельзя было переходить, оставалось не меньше трех аршин, и он решил прицелиться получше. Оружие было не пристреляно, Захар не знал, точно ли полетит пуля, выпущенная из него. Но он хотел уничтожить противника, который успел нанести слишком много оскорблений ему и его невесте, не смываемых даже кровью.

Захар еще не дошел до запретной линии, как под подошвой его ботинка крутнулся небольшой камень, заставивший тело отклониться в сторону и сбивший пистолет с прицела. Он чертыхнулся, снова настроился было навести оружие на Дроздова, но тут грохнул выстрел. Пуля пробила форменный китель, рубашку и горячим поцелуем обожгла левую руку выше локтя. Выстрел прозвучал в тот момент, когда его меньше всего ожидали — распорядитель не подал никакой команды, соперники не заняли места на исходной черте. Но думать об этом было уже поздно. Захар дернулся назад, по-животному прислушался к себе. Ощутив лишь сильное жжение в верхней части левой руки, он швырнул раскаленный взгляд на Дроздова, застывшего с дымящимся оружием на другом конце площади.

Лицо у того занялось красными пятнами и пошло судорогами, он закрыл его ладонями и взвыл бродячей собакой:

— Промахну-улся-а!.. Ах, я промахну-улся-а…

Захар хищно раздул тонкие ноздри и прищурился на противника, уже раздавленного морально. Его вид вызывал не жалость, а всего лишь чувство омерзения. Этот человек, недавно такой самоуверенный, теперь выл от страха за свою шкуру. Дарганов снова поднял пистолет и покосился по сторонам, опасаясь появления полиции. Выстрел противника не только вспугнул птиц на деревьях, он мог привлечь и нежелательное внимание. Но гуляющих горожан и полицейских видно не было. Значит, можно было не опасаться после дуэли оказаться в каталажке, где пришлось бы доказывать свою правоту через прутья тюремной камеры. А потом дело покажет, как умеют держать языки за зубами участники события.

Захар направил пистолет в грудь противнику, прищурил левый глаз. Его указательный палец придавил спусковой крючок под многогранным стволом, отливающим холодным серебристым цветом. Ствол, направленный в грудь противника, замер, оставалось лишь дожать спусковой крючок. Но сделать этого Захар не смог. Дроздов вдруг отбросил руки от лица и упал на колени. Этот злобный и беспощадный человек теперь вымаливал прощения у своего соперника, которого недавно называл дикарем. Это было так необычно, что рука Захара дрогнула. Убивать врага, признавшего свою вину, было противно, хотя тот знал, на что шел.

— Прости его, Захар, — не слишком уверенно попросил Антон. — Он стал уже не тот, что был раньше.

— Дарганов, отпусти Дроздова с миром, — поддержал его блюститель дуэльных правил. — Господь зачтет тебе это благородство.

С минуту Захар молча катал желваки по скулам, раскачиваясь на расставленных ногах, он не сводил глаз с врага, надеясь, что тот выдаст свою гнилую душонку каким-нибудь действием. Но зачинщик дуэли с упорством обреченного показывал покорность судьбе, еще ниже склоняя голову. Так продолжалось до той поры, пока на дальнем конце аллеи не показался человеческий силуэт. Захар пропустил сквозь зубы долгий стон, вскинул пистолет к небу и нажал на курок. Выстрела не последовало, лишь сухой щелчок нагайкой ударил по натянутым нервам. Казак едва удержался от соблазна снова направить оружие на противника и еще раз проверить его боеспособность.

— На второй выстрел у тебя нет никаких прав, — громко предупредил законник.

— Почему нет? Ведь пистолет дал осечку, — обернулся к нему Антон.

— Потом проверим оружие, — суетливо отмахнулся тот. — А сейчас сдайте его мне.

— Не видишь, небо хмарью затягивается, — вмешался в разговор секундант Дроздова, медленно возвращавшегося с того света. Он тыкнул пальцем в пушистое облако, зацепившееся за иглу Адмиралтейства. — На город надвигается ужасная погодка.

— Ну и что?

— А то, что порох на полке отсырел.

Наступила середина июня, надвинулась горячая пора выпускных экзаменов. Ранение, полученное Захаром на дуэли, стало понемногу затягиваться, потому что лекарь сразу после поединка удалил пулю и хорошо обработал рану раствором йода. Руку уже можно было показать невесте, которая почему-то никак не хотела верить в то, что ее суженый наткнулся на ржавый штырь в одном из подсобных помещений в подвале.

В самом университете, к счастью, не возникло никаких разговоров о дуэли, за которыми последовало бы недолгое разбирательство и немедленное отчисление. Многие студенты знали о поединке, но все держали языки за зубами — одни из уважение к Захару, другие из-за страха перед Дроздовым. Зачинщик ссоры вскоре плюнул на диплом и уехал неведомо куда. Прошел слушок, что он не простил себе унижения, которое допустил, встав на колени перед Захаром.

Когда до экзаменов осталась буквально неделя Ингрид радостно заявила жениху, что их приглашают в Зимний дворец на бал, объявленный государем Николаем Павловичем по случаю награждения орденами уважаемых в России людей.

— Приглашают только нас с тобой? — насмешливо переспросил Захар. — Позволь поинтересоваться, Ирэн, за какие такие заслуги?

— Император прислал официальное приглашение моему папе, а уже он решил взять на торжество маму и нас, — не обратив внимания на подковырку, принялась энергично объяснять девушка. — Все дело в том, что папа за преподавательскую деятельность удостоился ордена святого Станислава. Эту награду ему вручит сам император.

— Поздравляю, — заулыбался Захар, гордый за отца своей невесты. — Только непонятно, при чем здесь мы?

— Во-первых, мы поприсутствуем при награждении, а во вторых, после официальной части состоится бал с участием всех награжденных и приближенных к императору особ. Разве это плохо?

— Куда уж лучше, — посерьезнел Захар, припоминая, что свой фрак, пошитый еще к прошлому новому году, он с тех пор не примерял ни разу. — Только в чем прикажешь идти, если я почти все время не вылезал из студенческого мундира?

— Ты немедленно отдашь мне фрак, и я приведу его в порядок, — не заставила ждать себя с ответом девушка. — Если же он окажется великоватым, потому что ты за последнее время заметно похудел, то придется поддевать стеганую жилетку.

— И париться в ней несколько часов кряду.

— Ну, красота требует жертв.

Роскошная карета с родовым гербом Свендгренов мягко подкатила к Зимнему дворцу и остановилась подле парадного подъезда. Кучер, коренастый и светлобородый мужчина, легко соскочил с облучка, накрытого ковриком, и открыл дверцу. По случаю праздника он был одет в серый кафтан с длинными полами и в серые же шерстяные брюки. Из салона кареты показался импозантный мужчина в черном фраке с долгими фалдами, туго обтягивающем сытенький живот. Под фраком светилась голубоватой белизной рубашка с галстуком бантом под приподнятым воротником. В манжетах поблескивали запонки с бриллиантами по десять карат каждый, на ногах этого господина поскрипывали хромовые ботинки с высокими каблуками и не менее высоким верхом. За ним выглянула наружу женщина лет под пятьдесят с правильным лицом, яркими голубыми глазами и немного крупноватым носом. Она подала мужчине полную руку, до локтя затянутую в кружевную перчатку, и опустила ногу на отшлифованный камень площади.