Бумажные призраки - Джулия Хиберлин

На входе в «Черный пони» меня обдало вонью блевотины, однако запах исчез так же быстро, как появился. Уж не померещилось ли? Слева сидит седовласый старик предсмертного возраста, а справа – гладко выбритый парень лет двадцати пяти, с короткими прямыми баками и круглыми бицепсами (читай: отморозок).

Со сцены гремит разбитной кантри, от которого ноги сами пускаются в пляс. На танцполе людно: хипстеры кружатся в одиночку, пары отплясывают, как сиамские близнецы. В этой толпе я могла бы раствориться под любой своей личиной. Да и на Карла никто не обратит внимания.

Отморозок уже барабанит пальцами по стойке – верный знак того, что сейчас он пригласит на танец либо меня, либо невесомую девицу справа, которой явно не сидится на месте. Группа «Бомонтс» затягивает романтическую песню о девушке с востока Техаса, у которой «на месте все зубы и тачка цела».

Судя по властной теплой руке на моем плече, парень сделал выбор.

Итак, теперь выбирать должна я. Либо нажить себе врага в лице пьяного отморозка, либо потерять хорошее место за стойкой – сюда я уже явно не сяду. Он придвигается еще ближе, почти вплотную: жаркое дыхание, «Джек Дэниелс», дорогой одеколон. Гадость, но устоять невозможно.

Он вытаскивает меня на середину танцпола, где нам тут же уступают немного места. Медленно отстраняет меня, окидывает оценивающим взглядом и резко, властно притягивает к себе – так близко, что не понять: это стук его сердца или барабанный бой пробирает меня насквозь? Тут мой партнер должен осознать две вещи: 1) у меня на поясе пушка; 2) это не первый мой танец.

В следующее мгновенье я пропадаю – в ритме музыки, среди сотен пульсирующих тел, во власти незнакомца.

Спустя четыре песни он шепчет мне на ухо: «Тебя как зовут?»

Когда я допиваю вторую бутылку «Бада» и несколько раз меняю партнеров по танцам (видимо, в «Черном пони» так принято), отморозок куда-то исчезает. В принципе это даже хорошо: я не помню, какое имя ему назвала и представился ли он. К тому же я дико зла на себя. Слишком уж тесно я прижималась к нему самыми сокровенными местами.

Обычно так оно и бывает: нервное напряжение заканчивается какой-нибудь глупой выходкой. Пиво мешается с виски и ядреным тако с чоризо, ананасом и кинзой, съеденным на улице пару часов назад. Подумываю, не сблевать ли этой гремучей смесью в местном туалете, но вовремя вспоминаю предостережение портье.

Страстно целующаяся парочка пропускает меня к тусклой табличке с надписью «Выход». Как только за моей спиной с лязгом затворяется чудовищная железная дверь, я осознаю свою ошибку. Ручку дергать бесполезно – заперто. На двери белой флуоресцентной краской намалевано: «Не вход».

Я застряла на заднем дворе среди армии вонючих мусорных баков и ободранных кустов. Над дверью висит одна-единственная лампочка, которая почти не дает света.

Из темноты вдоль забора возникают две тени. Они решительно и агрессивно направляются в мою сторону.

Воры. Насильники. Деревенщины.

Хоть я и пьяна, уже через долю секунды я принимаю решение бежать – в противоположную от теней сторону, за угол. Надо понять, где я нахожусь. Возможно, удастся обойти кабак и вернуться ко входу. Возможно, я зря так переполошилась.

– Господи! – взвизгивает одна тень, когда я бросаюсь бежать.

За углом кабака меня встречает глухой трехметровый забор.

Приседаю на корточки за мусорный бак – хотя именно сюда они и заглянут в первую очередь. Но выхода нет: либо лезть на забор, либо доставать пушку. Ни того ни другого делать не хочется.

Когда достаешь пушку, ничем хорошим это обычно не заканчивается. Но решение уже на три четверти принято. Должен быть другой выход! Однако рука сама собой тянется к кобуре.

Помню тот день, когда отец подарил мне новенький «глок». Он так страдал, что не смог уберечь от беды старшую дочь. Я не хочу разочаровывать папу, хоть он давным-давно лежит в могиле. Выхватываю пистолет.

Где же они?!

Из-за кирпичной стены за моей спиной сочится музыка. «Бомонтс» поют что-то о танцах на сеновале.

Те двое вот-вот должны появиться.

Я медленно подкрадываюсь к углу и выглядываю. Теней стало трое. Двое на одного. Новенький наносит мощный удар, и один верзила падает на колени. Второй тут же поднимает руки и пятится, утаскивая с собой раненого приятеля. Лиц не видно, только черные силуэты – я словно смотрю какой-то жуткий черно-белый мультик.

Короткий писк. На секунду вспыхивают фары. Двое садятся в машину.

Третий наблюдает. Убедившись, что они уехали, он поворачивается в мою сторону и молча смотрит. Так внимательно, словно действительно видит меня. А потом разворачивается и уходит.

С тех пор как за моей спиной грохнула железная дверь, я услышала лишь одно слово: «Господи!» Видимо, Господь услышал.

Карл забрал фотографию моей сестры. Тот самый школьный портрет на фоне красного сарая. Это внезапное озарение находит на меня в горячем душе мотеля, где я пытаюсь забыть все случившееся этим вечером.

Вчера я оставила ее портрет под лампой в гостинице «ЗаЗа», а утром отвлеклась на поиски Карла и совсем забыла про фотографию. Почему-то меня это волнует, хотя тот же самый портрет можно без труда найти в Интернете.

Я подставляю лоб горячим струям, чтобы они раздели мое лицо донага. Долой косметику. После полуторачасовой пешей прогулки до мотеля эта душевая кабинка из плексигласа – даже бо́льшая роскошь, чем тропический дождь в ванной «ЗаЗы».

Выйти из-за мусорного бака я решилась только спустя полчаса.

– Все нормально? – проорал вышибала, увидев, как я выхожу из-за угла. – Может, вам такси вызвать?

Я сказала «да». Мне хотелось спросить, где он пропадал, черт побери, когда был так нужен. Фигурой он совсем не походил на моего спасителя, слишком высокий и широкоплечий.

Когда вышибала начал вызывать мне такси и отвлекся, я сбежала. Идти пришлось быстро, чтобы поскорее выгнать из пор весь страх и алкоголь. Прогулка по шумному, суматошному шоссе – не самое приятное занятие. К тому же я старалась особо не светиться, жалась к заборам и держалась темных участков. У меня было достаточно времени подумать о тех загадочных силуэтах на заднем дворе кабака.

И вот теперь я, одетая в шорты и футболку с пандой, сушу волосы полотенцем. Раздается стук в дверь. Отчасти я его ждала. Барфли, лежащий рядом на коврике, тут же навострил уши. Я беру с тумбочки пистолет. Может, мой герой пришел за наградой. А может, те двое решили довести до конца начатое.

– Все хорошо, Барфли. Лежать.

Он уже вскочил на ноги, но я запираю его в ванной и подхожу к двери. Жалюзи на окнах плотно закрыты.

Смотрю в глазок. Он замазан вазелином – впрочем, это могут быть проделки местных хулиганов, что меняют положение боковых зеркал на машинах и подкладывают в «Орео» начинку из зубной пасты.