Янтарный Меч 3 - Ян Фэй

Том 3. Глава 271

Янтарный меч – том 3 глава 271

Как пожелает милорд

Сир, повторно прошу: имейте уважение! – воскликнула Магадал, выдергивая руку из хватки незнакомца и презрительно поднимая бровь.

Плохо сохранившийся мужчина средних лет, бледный, с набрякшими веками и глубокими тенями под глазами, очевидно пьяный, но, судя по модной одежде – богатый и знатный. Скрасить неприятное впечатление от пустого взгляда и нездоровой бледности алкоголика вся эта мишура так и не смогла: тот все еще напоминал пьяницу-попрошайку на паперти.

Брэндель сразу понял, что происходит: пожаловал маркиз Йокам, незаконнорожденный сын Оберга Шестого. Возрастом он сильно уступал почившему королю, а влиянием и властью, несмотря на земли и богатства – нынешнему, а потому всю жизнь провел, завидуя обоим. В окружении распущенного дворянства и без того непростой характер бастарда расцвел буйным цветом, превратив его в неуправляемого пьяницу и распутника. Совершенно без оглядки на общественное мнение Йокам творил что хотел и переспал с таким количеством замужних дворянок, что настроил против себя очень многих. И все же тесные связи со старшим отпрыском короля Оберга и поддержка Зайферов даровали ему полную неуязвимость.

«Что. Он. Здесь. Делает?! Только не говорите, что все потому….»

И тут Йокам его заметил, поприветствовав презрительным цоканьем:

Так и знал, что у таких красоток должен быть хозяин! Отдай мне их, быстро!

Ну и сквернослов! – только и сумела выдавить обычно собранная и спокойная Магадал, – судя по вздымающейся груди, и сжатым кулакам, здорово злясь, – в святом Соборе, где за нами с небес наблюдают предки! Следите за своими словами и поступками, сир!

Как этого греховника только сюда пустили!

Княжна Магадал, чем беспокоиться о других, лучше скажите: вы в курсе, кто я такой? – самодовольно осклабился Йокам, – я – дядя будущего короля. Уверен: мое имя вам знакомо, и вы его еще услышите. Я же наслышан о вашей красоте, но вживую она превосходит любые ожидания. Хе-хе, какой прекрасный цветочек… Ты будешь моей, во что бы то ни стало!

Магадал сжала зубы. Прошедшая обучение под сводами самого центрального Собора Святого Пламени, она отличалась мягким и добрым характером, а еще – невинностью и неиспорченностью. Люди, которых она встречала на своем пути, отличались безупречной вежливостью и не позволяли себе ни единого грубого слова… пока не появился Йокам.

Дрожа от ярости, она не находила слов, чтобы ответить на оскорбление, но тут подоспел Брэндель:

Простите, если я вас неверно понял, сир, но позволю спросить: где вы разглядели рядом со мной красавиц? – и, показательно оглядевшись в поисках Амандины и Скарлетт, развел руками.

«Да, репутацию свою этот Йокам точно оправдывает… Что-то у меня плохие предчувствия».

Да как ты смеешь мне грубить?! Напомни тебя наказать за такое! А за красоток не волнуйся, их жизни ничто не угрожает. Рыженькая, конечно, буянит – боюсь, Кетилберн ее поранил ненароком… Но все это неважно: рано или поздно ты мне их отдашь, так что все равно они в моем распоряжении. А уж обращаться со своими слугами я умею.

Сир, не волнуйтесь! – встрепенулась Магадал, – вашу спутницу ранили, но я уже приказала своим людям доставить ее к лекар…

На слове «ранили» возле щеки Йокама пронеслась серебристая вспышка.

Сверкнув в полете, в мраморную колонну позади него вонзился кинжал. Оставив по пути на бледной щеке едва заметную царапину. Ни он сам, ни его свита и близко не ожидали такой скорости.

Взвыв, Йокам прижал руку к щеке, пытаясь остановить струящуюся кровь. Прозвучало откровенно жалко:

Как ты посмел напасть на дворянина?! Это против законов Собора!

Шокировал поступок Брэнделя и Магадал: действительно, под своими сводами Собор Святого Пламени фактически даровал дворянству неприкосновенность, даже виновным и заслужившим наказание. Любой осмелившийся напасть совершал неискупимый грех, и знать активно этим пользовалась в качестве предлога для начала распрей и войн, ну а тайные проделки вроде заказных убийств и отравлений в расчет не принимались.

Магадал открыла было рот, чтобы предостеречь Брэнделя от опрометчивых поступков, но так и застла, хватая открытым ртом воздух. В убийственно-холодном взгляде незнакомца княжна прочитала судьбу маркиза.

Не в характере Брэнделя было злиться без повода, но угрозы в адрес находящихся под его защитой он считал неприемлемыми. Равно как и мужчины в адрес женщины, а нападения исподтишка – и подавно. Человек благородный такого не потерпит, и в глазах Брэнделя, равно как и Магадал, Йокам превратился в воплощение мерзости.

А вы мастак лгать, сир, – процедил он, – когда же я на вас напал?

Ты же только… – и тут Йокам обернулся и уставился на торчащий из колонны кинжал: тот вонзился настолько глубоко, что торчала одна рукоять.

А пригвоздил кинжал белую перчатку.

АХ ТЫ! – взревел Йокам, поняв, что та принадлежит Брэнделю, но не то, как тот успел ее снять.

Мало того, что никто не разглядел броска, так еще и перчатку не заметили – так какой же силой должен обладать боец?

Войну развязать намерен? – покосился маркиз на Брэнделя, – да ты хоть знаешь, кто я?

И кто же? – невинно осведомился тот, твердо намереваясь как следует наказать эту мразь.

Брат почившего короля, дядя нынешнего! Чтоб тебе в аду гореть, мерзкая деревенщина! – пуще прежнего заорал Йокам.

Привыкший к тому, что с самого детства отец, а потом и брат покрывают любые проделки, он и сейчас не собирался ни в чем себя ограничивать. Ему словно была дарована вечная индульгенция: во всем Ауине ни один дворянин не смел бы встать на пути, и единственными, с кем маркиз-бастард хоть как-то держал себя в руках, оставались могущественные герцоги. Вот так, в полной вседозволенности, он и прожил многие десятилетия.

Конечно, случалось, что и этому всемогущему пускали кровь, но и те все больше по пьяни, и только сейчас на него впервые в жизни подняли руку. Причинили физическую боль.

Ты – труп. Гниющее мясо! – сплюнул Йокам, так и сочась ядом.

Надо же! – изобразил глубочайший шок Брэндель, – вы – дядя нынешнего короля… получается, маркиз Йокам, не так ли?

Решив, что противник до смерти перепуган, тот с дьявольской улыбкой кивнул:

Все верно, так что, деревенщина, подумай еще раз: все еще хочешь продолжать? Впрочем, уже поздно: теперь ты у меня на собственной шкуре прочувствуешь, что такое ад. Ну а девчонки твои будут на