Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932-1934 - Макс Галло

Что будут теперь делать штурмовики? В напряженной атмосфере последних дней июня вопрос этот часто задавали себе и на Бендлерштрассе, и на Принц-Альбрехт-штрассе, 8 в штаб-квартире гестапо. В гестапо люди, распускавшие слухи о заговоре СА, начали беспокоиться: а что, если Рем, используя инцидент в Квенцине в качестве предлога, нанесет неожиданный удар? 23 июня были сделаны попытки связаться с фюрером, но он был на пути в свое шале в Берхтесгадене, и связи с ним не было. Геббельс подолгу совещался с Гейдрихом, а потом с Гиммлером.

В ту же самую субботу в конце дня генерал Фридрих Фромм, руководитель общих служб армии, созывает находящихся под его командой офицеров на секретное совещание на Бендлерштрассе. В большом зале с мраморным полом присутствуют только высшие офицеры. Они неподвижно сидят на стульях с высокими спинками, симметрично расставленных вокруг длинного черного стола. После короткого приветствия генерал заявляет, что из надежных источников ему стало известно, что капитан Рем и его СА составили заговор с целью государственного переворота. Армия должна быть готова вмешаться, чтобы сохранить в стране законность и порядок. Офицеры сидят неподвижно и молчат – сейчас не время для комментариев.

На следующий день информация генерала Фромма подтверждается: генерал фон Фрич созывает высших офицеров Берлина и приказывает им подготовиться к разгрому путча СА. Все говорит о том, заявляет Фрич, что СА планируют осуществить переворот очень быстро – возможно, в течение нескольких часов, самое большее – нескольких дней, и конечно же до начала общего отпуска штурмовиков, который, как полагают, начнется 1 июля. Офицеры должны быть готовы собрать свои войска с максимальной секретностью и держать их в состоянии боевой готовности. Так, следуя за СС, рейхсвер становится в боевую стойку. А в воскресенье 24 июня в Берлине прохожие видели много полицейских машин на Унтер-ден-Линден. С раннего утра полиция была готова к сражению. Ловушка вокруг СА захлопнулась.

Но первые борцы за дело нацизма, убивавшие государственных деятелей Германии, и даже те, кто был замешан в подготовке пожара Рейхстага, по-видимому, ни о чем не подозревали.

Перед пансионатом «Ханзельбауэр», фасад которого выходит на озеро, припаркованы машины. Поток посетителей не иссякает. Местные руководители СА и офицеры, приезжающие со всех концов Германии, расслаблены и пребывают в хорошем настроении. Одни ныряют в воды Тегернзее, другие дремлют или пьют. Рем, напустив на себя важный вид, прогуливается, окруженный своими адъютантами. Неоднократно, всякий раз перед новой аудиторией, он заявляет, что всецело доверяет Гитлеру, своему старому товарищу Адольфу Гитлеру, который, что бы ни случилось, всегда будет на стороне СА. Некоторые из руководителей выражают свои сомнения и тревогу, но Рем смеется и отметает все их возражения широким жестом. Когда фюрер узнает о тех неприятностях, которые они здесь обсуждают, он сможет взглянуть на вещи с точки зрения штурмовиков и поймет, что правда на их стороне. И тогда, если... Но капитан Рем не завершает своей фразы, поскольку никакие «если», по его мнению, просто невозможны. Это последнее воскресенье июня – праздничный день для СА. Гости Рема пьют светлое «Мюнхенское» пиво и поют «Хорста Весселя». Один за другим лидеры СА поднимают кружки с пивом и произносят речи во славу штурмовых отрядов и предают анафеме ассоциацию ветеранов, ответственную за смерть их соратника в Квенцине. Рем произносит несколько слов, после чего все хором запевают военную песню. На небольшом курорте пациенты мирно гуляют по берегу озера. Люди уехали из Мюнхена, чтобы провести воскресенье в горах, некоторые, проезжая мимо машин СА, аплодируют или салютуют штурмовикам. Погода стоит прекрасная, воздух чист и свеж.

Пока штурмовики плещутся голышом в голубых водах Тегернзее, Гиммлер и Гейдрих принимают высших офицеров национальных СС в штаб-квартире гестапо в Берлине. Большинство из них приехало в столицу еще вчера и провело ночь в казармах СС или на Принц-Альбрехт-штрассе, 8. Простые берлинцы готовятся отдохнуть в летнее воскресенье, а офицеры Черной гвардии собрались вокруг своих руководителей. Выступает Гейдрих. Он всегда холоден и собран и всегда говорит строго по делу. Генеральный штаб СА готовит путч, который разразится, возможно, даже в ближайшие дни. Его слова падают, словно удары молота. Бунт СА должен быть подавлен – Гейдрих подчеркивает это слово – с предельной жестокостью. Списки заговорщиков, заверенные печатями, уже переданы соединениям СС. Когда настанет время, приказы должны выполняться без малейших колебаний, с настоящей национал-социалистической суровостью. Помощники бунтовщиков, не входящие в состав СА, тоже понесут наказание. Приказы следует выполнять без учета прошлых заслуг того или иного лица, не важно, какое звание в СА и рейхсвере оно имеет.

Руководители СС слушают и заражаются решимостью Гейдриха и Гиммлера. Среди слушателей есть люди, которые по разным причинам пострадали от СА или чувствуют себя ущемленными успехами своих прежних товарищей. Они чувствуют глубокое облегчение: приближается день, когда накопившееся в них недовольство можно будет излить во время акции, направленной на благо Германии. Появится возможность убрать самые одиозные фигуры – генералов рейхсвера и советников Франца фон Папена.

В это же теплое июньское воскресенье в Берлин возвращается генерал фон Шлейхер. Его друзья, работающие, вероятно, на Бендлерштрассе, весной предупредили его, что над ним нависла опасность. Он провел много времени на тихих берегах озера Штарнберг, а потом предпринял большое автомобильное путешествие.

Теперь, вместе со своей женой, он вернулся в свою уютную виллу в пригороде Берлина. Ему кажется, что политический инстинкт, как всегда, не подвел его – в столице все спокойно. Друзья напрасно волновались. Жизнь входит в нормальную колею. Шлейхеру и в голову не могло прийти, что в тот самый день, когда он вернулся в столицу, Гейдрих, Гиммлер и лидеры СС заканчивают последние приготовления к разгрому СА. Не знает он и того, что его имя тоже внесено в список жертв и что это воскресенье станет последним в его жизни.

Человек, считающий себя наиболее «политическим» и «способным» генералом рейхсвера, не замечает угрожающих признаков: полицейских машин, медленно проезжающих по отдыхающему городу; не встревожило его и интервью, которое дал газете «Ньюс кроникл» Гитлер, где он говорит о том, что, «возможно, придется пожертвовать друзьями, которые были рядом с самых первых дней борьбы». Вне сомнения, генерала Шлейхера, как и многих других немцев, включая и лидеров СА, успокоило отсутствие фюрера в столице. По радио и в газетах было объявлено, что он отправился на отдых в свое шале в Берхтесгадене. Какие могут быть приготовления к жестоким действиям, если Гитлера нет в Берлине, если он позирует фотографам в тирольском костюме и принимает друзей в гостиной, из окон которой открывается впечатляющий вид на Альпы?

50 тысяч человек, собравшихся в парке в южном пригороде Берлина, чтобы послушать воскресную мессу месье Барреса, тоже не испытывают никакой тревоги. Выстроившись длинными рядами, они стоят на коленях на короткой густой траве, а потом идут к алтарю, чтобы принять причастие. Доктор Клаузенер произносит речь. У нее умеренный тон: несколькими фразами он воздает должное правительственным усилиям по наведению порядка и довольствуется тем, что заявляет о праве католиков исповедовать свою веру с уважением и достоинством, что они и делают сейчас. Это, несомненно, должно служить подтверждением того, что в Третьем рейхе все спокойно. Миролюбиво настроенные слушатели бурно аплодируют доктору Клаузенеру.