Здравствуй, я твой ангел - Дана Рассветных

Что он сейчас, интересно, делает? Ищет ли меня или смирился с невозможностью этого? А что, если он даже не пытался меня найти?

Хаос, и о чем я это думаю? Ну конечно же пытался, ведь он любит меня, так? Но на душе все равно поселилось сомнение – а что, если такая обуза, как я ему не нужна? Но тут возразил здравый смысл – я ведь «читала» его чувства, тогда почему сомневаюсь в нем?!

Вздохнув, я посмотрела на настенные часы, показывавшие без пятнадцати девять, и вздохнула еще раз. Очевидно, Кэссандр не придет и сегодня. Может, я ему надоела? Было бы жаль, ведь разговоры с ним стали моим единственным здесь развлечением. Он, можно сказать, делает мне одолжение.

Устало потянувшись, я прилегла на кровать и утомленно прикрыла глаза. Ужин подождет…

* * *

«Я стояла посреди большой поляны, окруженной темным лесом. Кривой серп луны выглядывал из–за мрачных туч, освещая землю своим призрачным сиянием. Вдруг на дальнем конце поляны раздалось тихое шуршание, и из кустов на свет вышел снежный барс. Голодные глаза цвета льда, не мигая, уставились на меня, но животное не двигалось.

Неожиданно рядом послышался до костей пробирающий волчий вой, и из–за дерева справа от меня вышел крупный волк. Его шерсть была чернильно–черного цвета, а не по–звериному умные глаза в лунном свете мерцали серебром. Барс, увидев волка, недовольно рыкнул, но, когда тот вдруг двинулся ко мне, глухо зарычал, явно угрожая.

Не обращая на него внимания, волк приблизился ко мне еще на полметра. И тогда барс, дико взревев, кинулся на него, сбивая с лап и пытаясь разорвать ему глотку.

Клубок из сплетенных тел животных покатился по поляне. Судорожно вдохнув воздух – все это время я, оказывается, забывала дышать, я медленно попятилась, а затем, резко развернувшись, побежала прочь оттуда.

Я бежала и бежала, дыхание стало рваным, а в боку сильно закололо, но я была не в силах остановиться. С бешенной скоростью вокруг меня мелькали деревья, а в голове билась только одна мысль — «Прочь, прочь!»

Неожиданно я споткнулась и, перекувырнувшись через голову, покатилась с обрыва, которого в темноте не увидела. Камни и ветки больно царапали меня, сдирая кожу и оставляя ушибы. И тут я почувствовала, как врезаюсь в какие–то кусты, ломая их, и спустя мгновение – адскую боль. Создавалось ощущение, что тысячи крохотных иголок одновременно вошли в мое тело, раздирая его в кровь. Я вскрикнула и начала судорожно дергаться, пытаясь выбраться из болезненных пут колючего кустарника. Но это было бесполезно – слишком далеко я укатилась внутрь него при падении.

И чем дольше я пыталась высвободиться, тем сильнее себя ранила. Шипы были повсюду, безжалостно впиваясь в каждый сантиметр моей кожи. Я чувствовала, как кровь медленно покидает мое тело, которое с каждой секундой все больше наливалось чугунной тяжестью.

Тут рядом послышались легкие шаги, кто–то подошел ко мне, но у меня уже не было сил поднять голову. Через мгновение тишины раздался безумный хохот:

Умираешь?! – неожиданно смех резко прервался и тот же голос тихо прошептал, – умираешь…»

Я с криком проснулась.

В любви, как и в дружбе, всегда наступает пора сведения счетов.

Бернард Шоу.

Адиалия.

…«Умираешь?! – неожиданно смех резко прервался и тот же голос тихо прошептал, – умираешь…»

Я с криком проснулась.

Кто–то тряс меня за плечо:

– Да очнись ты, наконец!

Судорожно распахнув глаза, я наткнулась на мерцающий в темноте взгляд зверя из моего сна. Вскрикнув, я хотела отпрянуть, но мне не дали сделать этого сильные руки, крепко прижавшие к теплому телу. Человеческому. Постепенно успокаиваясь, я попыталась упорядочить рваное дыхание.

– Ну, успокоилась? – спросил хрипловатый голос.

– Кэсс? – неуверенно спросила я.

– Нет, демон в балетной пачке, – съязвили из темноты.

Я облегченно вздохнула. Сон. Это был сон, и ничего более.

– Что, Хаос побери, случилось? – уже серьезно спросил надвиг, все еще прижимая к себе. Но я не была против – мне было важно чувствовать хоть кого–то рядом. – Только я появился в комнате, чтобы проверить, все ли с тобой нормально, как ты начала кричать.

– Кошмар. Мне приснился кошмар, – меня опять начала бить нервная дрожь. Слишком уж реальным был этот сон.

– Ну чего ты? – заметил мое состояние Кэссандр. – Все уже прошло. Тебе нечего больше бояться.

Последние его слова были сказаны таким ласковым тоном, что я не выдержала и позорно всхлипнула. Причем всхлип этот в перспективе мог превратиться в полноценные рыдания. Надвиг, видимо, что–то такое уловив, напряженно замер, после чего мои губы неожиданно обжег яростный поцелуй. От шока первые несколько секунд я никак не реагировала, широко открытыми глазами уставившись в темноту. Но истерика, определенно, была подавлена на корню.

«Алекс целуется совсем по–другому» — мелькнула в голове совершенно не подходящая мысль, но именно она вывела меня из состояния столбняка.

Я с силой рванулась из объятий, отталкивая Кэссандра. Его руки разжались, выпуская меня на свободу. Пару секунд в комнате царила тишина, настолько плотная, что, казалось, ее можно пощупать пальцами. А потом меня охватила такая злость, что я с трудом сдержала себя от того, чтобы не наброситься на надвига с кулаками. Закрыв глаза и сжав кулаки, я вздохнула и медленно досчитала до десяти, чтобы успокоить внезапную ярость.

– Убирайся, – тихо прошептала я, боясь, что голос сорвется на крик.

Кэссандр молча поднялся – его силуэт был едва виден в кромешной темноте. Через секунду справа от меня обозначился ореол телепорта, а потом комната вновь погрузилась во мрак. Тут–то я и дала выход своим чувствам, со всей силы ударив по мягкой перине кровати.

Да что он себе позволяет! Неужели думает, что имеет право вот так целовать меня?! Как будто ничего не было. Как будто так и должно быть! Я что, его собственность, чтобы так со мной обращаться?! Боги, как унизительно!

Яростные мысли окончательно отогнали тень животного ужаса, оставшегося после моего сна. Темнота больше не пугала, а наоборот, защищала и убаюкивала.

Злость на беспардонное поведение надвига росла с каждой минутой, грозя перерасти в жажду убийства. Может, для многих это происшествие показалось бы обыденным, но только не для моей гордости! Да, да. Разве я не говорила, что мы, серафимы, ужасно гордые создания? И, несмотря на все наше терпение, попробуй задеть нашу гордость – мало не покажется!

Подобные мысли еще долго не давали мне покоя, поэтому заснуть я смогла, если настенные часы не соврали, только ближе к рассвету.

* * *

Утро и день следующего дня я провела в одиночестве, еще больше накручивая себя. В результате, когда Кэссандр появился в комнате, я была уже на грани срыва.