Рожаю! Записки сумасшедшей мамочки - Ирина Чеснова

В роддом я приехала с мамой на папе. То есть папа, вырвавшись с работы на часок, довез нас и выгрузил у главного входа без пятнадцати три. Мама должна была забрать мои вещи в случае, если бы я осталась рожать. Дима о моем набеге на роддом, естественно, знал и был морально готов к тому, что его могут вызвать с работы к рожающей жене.

Прижимая к груди «пакетик на роды» (с документами, бритвой, туалетной бумагой, шоколадкой, носками, шлепанцами, зубной щеткой, мобильным телефоном, фотоаппаратом и детективом Дарьи Донцовой), я вошла в вестибюль. Мама следом. Олеся Викторовна на дежурство еще не заступила. Пришлось ждать ее прибытия. В душе колыхалось волнение. Интересно, меня сегодня «разродят», или придется убираться восвояси догуливать срок? Я мерила шагами холл роддома и на уговоры мамы присесть хоть на минуточку упрямо не поддавалась.

Появилась Олеся Викторовна. Я кинулась к ней.

– Все! Сил моих больше нет. Хочу – не могу, давайте рожать.

Врач посмотрела на меня скептически.

– Я же вам роды на 25-ое поставила. А сегодня только 26-е...

Ничего себе – «только». Сегодня УЖЕ 26-ое! Видимо, на моем лице отразился не меньший скепсис, поэтому Олеся Викторовна добавила:

– Ладно, идите в приемное отделение. Там посмотрю, и будем решать.

Какие же мы, женщины, все-таки разные. Одни кричат, что согласятся на стимуляцию родов только через собственный труп, а другие (как я), такие вот неправильные и несознательные, сами на нее напрашиваются. Лично я ничего ужасного в стимуляции не видела. И нисколечко меня не смущал тот факт, что мы на пару с Олесей Викторовой (если она, конечно, согласится вступить со мной в «сговор») грубо нарушим законы природы, вторгнемся, так сказать, в естественный бег времени и подтолкнем ход событий. Перенашивание беременности казалось мне куда большей опасностью.

В холле приемного покоя оказалась «очередь» из двух поступавших беременных со схватками. Они обреченно ждали разрешения проникнуть за белую дверь с надписью «Смотровая», с которой и начинается путь к материнству. Этот кусок древесины показался мне в тот момент воротами в потусторонний мир. Вот ты еще здесь, по «эту сторону», живешь своей привычной жизнью, и все вокруг знакомо, осязаемо, понятно. А потом ты переступаешь порог – и все. Назад дороги нет. Впереди – сплошная неизвестность. И только эта дверь, ничем не примечательная белая дверь, отделяет тебя от новой жизни.

Еще меня поразила неспешность медперсонала. Я думала, что раз женщина приехала с признаками родов, ее надо тут же схватить в охапку и быстрее тащить в родблок. Ан нет! Никто никуда не торопился. Никакой суеты. Вокруг так спокойно, что даже зевать тянет. Как будто мы все не в роддоме, а на плановом приеме у гинеколога. Даже странно как-то.

А потом я подумала, что это для на#с, испуганных первородящих, роды – это РОДЫ. Важнейшее событие, от которого зависит ВСЕ – наше будущее и, в первую очередь, жизнь НАШЕГО малыша. Долгожданного, родного, любимого. Маленького человечка, который станет смыслом всей жизни и дороже которого не будет на всем белом свете! Это на#с охватывает возбуждение, желание быстрей-быстрей попасть из приемного покоя в родовую палату под опеку врачей. А как иначе? Мы ведь РОЖАЕМ!

И тут наступает первое разочарование. Оказывается, мы – не центр вселенной. И наши роды не есть что-то исключительное, требующее всеобщего внимания. Для врачей, акушерок, медсестер и пр. наши роды – это просто работа. Для кого-то монотонная, однообразная, нудная. В общем рутина. Таких как мы у них по два десятка в день. А роды – процесс, растянутый во времени. Так зачем куда-то спешить? Все успеется. 10 минут в восьмичасовом марафоне погоды не сделают.

Размышляя, я с любопытством наблюдала, как время от времени то одна, то вторая беременная жадно хватали ртом воздух, издавали тихие жалобные звуки и ерзали на стульях. По их поведению я поняла, что схватки у них уже дай Бог. Болезненные. А ведь их еще ждут осмотр, оформление карты, клизма и... э-э-э... очищение организма. Меня, впрочем, это тоже ждет (если все сложится), но у меня-то схваток нет. И боли нет. Я пребываю в бодром расположении духа, хотя и испытываю легкий трепет. Но все равно к нему большой порцией примешивается кураж, так что почти совсем не страшно.

В четыре часа дня заветная белая дверь передо мной наконец-то открылась. Я оказалась в маленьком предбаннике, стены которого подпирали характерные больничные шкафчики-витрины, уставленные разными банками-склянками, а прямо напротив входа растянулась унылая кушетка. Именно на нее подошедшая Олеся Викторовна попросила меня взгромоздиться – предстоял влагалищный осмотр.

– Нет, ну можно было бы еще подождать, – сказала она, вынимая из меня руку. – В следующий раз я дежурю 30 марта. Если уж и до этого дня ничего – приезжайте, родим.

Я скорчила недовольную гримасу. И уже стала представлять себе, как сейчас оденусь и, понурая, поплетусь домой. А дома опять не буду находить себе места в ожидании начала родов. Но тут доктор Прохорова куда-то ушла. А через несколько минут вернулась с двумя (или тремя) разноцветными капсулами в руке. «Стимуляторы» – пронеслось у меня в голове.

– Ладно, будем рожать, – лаконично сказала врач и вставила веселенькие капсулы глубоко внутрь меня. В душе я ликовала.

– А когда разродимся?

– Ближе к ночи, – ответила сдержанная Олеся Викторовна и ушла.

Потом мы с тетушкой из приемного отделения долго оформляли карту, мерили давление, взвешивались, делали клизму. Кстати, меня очень удивило, что унитаз там был всего один. Все-таки вещь после клизмы очень нужная, но почему-то в единственном экземпляре. А вдруг я не успею... э-э-э... полностью очиститься, когда мне в затылок начнет дышать следующая роженица с двумя литрами холодной воды в кишечнике? Но потом я поняла, что даже если рожающие женщины идут одна за другой непрерывным потоком, процесс оформления занимает минимум 20-25 минут. За это время все можно успеть. Так что все придумано, все продумано.

Тетушка из приемного отделения вела себя со мной подчеркнуто вежливо. Неужели из-за контракта?

В родблок меня подняли где-то около пяти. В казенной застиранной до дыр ночнушке я шла за акушеркой по коридору мимо стеклянных боксов и во все глаза смотрела, как кто рожает. В нескольких боксах роженицы были одни. В одном женщину на «кровати Рахманова» обступили врачи, там явно был в разгаре второй период родов, в другом тоже было много народу, но там женщине уже зашивали разрез. В общем, у кого-то полным ходом шли схватки, кто-то изо всех сил тужился, у кого-то все было уже позади, а кто-то еще и не начинал рожать. Это я о себе.

Акушерка показала мне мой бокс. Я огляделась. Да-а-а, неуютненько. Стол, стул, кровать, «гинекологический лежачок», шкафчик-витрина, еще стол (видимо, для малыша), на стене большие круглые часы (ходят!). А это что? Холодное металлическое судно. Как мило! Интересно, как им пользоваться? Тут в бокс вошла другая, как оказалось, уже моя акушерка – Анна Сергеевна, приятная стройная женщина лет 50-ти. Она принесла постельное белье и предложила мне самой застелить постель. Я немного удивилась такому самообслуживанию, но безропотно подчинилась. Мы не гордые. И рваная ночнушка меня ничуть не смущает.