Целуйте меня! Как воспитывать детей с любовью - Карлос Гонсалес

Доктор Алета Солтер рекомендует обращаться с детьми с любовью и уважением, почаще их обнимать, спать вместе с ними и кормить грудью. Многие матери, чьим идеям это созвучно, с удовольствием читают ее книги. Однако когда речь заходит о плаче, она позволяет себе несколько более чем спорных утверждений. Во-первых, она приписывает плачу странную выделительную функцию, словно он работает в тандеме с почками68:

Исследования показывают, что «хорошо поплакать» полезно в любом возрасте и что при стрессе слезы восстанавливают химический баланс в организме.

И конечно же, если плач полезен вам, нужно давать поплакать и детям.

Но если ребенок продолжает жаловаться и капризничать даже после того, как мы удовлетворили все его первичные потребности, его нужно взять на руки, обнять и с любовью дать выплакаться.

Я готов согласиться с фразой «удовлетворить все его первичные потребности» (да и не только первичные). Мы действительно не всегда можем сказать, что не так с нашим ребенком, можем перепробовать все, а тот все равно безутешен, и в такие моменты лучше всего обнять ребенка и дать почувствовать, что мы его любим, что мы рядом. Но проблема в том, что доктор Солтер, как представляется, вообще против того, чтобы плачущих детей утешали.

В детстве родители наверняка пытали утешить нас, когда мы плакали. Быть может, давали нам каждый раз игрушку или конфетку или укачивали, думая, что именно этого нам и не хватало.

Она думает, что укачивание, колыбельные, кормление по требованию, развлечения или игры – это все репрессивные меры по недопущению слез и потому – зло. Некоторые матери под влиянием ее теории прекращают утешать своих детей. И когда те – вполне предсказуемо! – начинают плакать еще сильнее, доктор Солтер пытается убедить их в том, что это – хороший знак: наконец-то ребенок выпускает накопившиеся слезы, которые мы своими нежностями подавляли.

Я не верю в эту теорию. Это все та же самая старая идея дать ребенку выплакаться, но только прикрывающаяся новой гипотезой, столь же абсурдной, сколь и та, что плач вентилирует легкие. Доктор Солтер лишает ребенка права слова: если мать думает, что ребенок голоден, она дает ему грудь, чтобы он поел. Но если она думает, что ребенок не голоден, она решает, что тому просто нужно поплакать. Но кто дал ей право решать, голоден ее ребенок или нет, хочет он грудь или хочет поплакать? Предвидя, что у матерей для этого нет объективного основания, доктор Солтер предлагает вернуться к жесткому распорядку кормлений: если ребенок плачет не по расписанию, очевидно, что он «не может» быть голодным. Часы лучше разбираются в потребностях ребенка, чем он сам! По сути она предлагает родителям сказать ребенку: «Если я тебя укачаю, обниму, дам грудь или игрушку, ты перестанешь плакать, но я ничего этого не сделаю, потому что хочу, чтобы ты плакал. Но я всегда готова просто взять тебя на руки, даже если просишь ты меня вовсе не об этом». Мне это кажется абсурдным и жестоким.

Я верю в то, что дети, как и взрослые, плачут, чтобы что-то выразить, чтобы попросить нас о помощи. В норме, когда рядом никого нет, мы плачем или улыбаемся молча. Во всеуслышание мы плачем или смеемся, когда мы в компании, когда нас кто-то может услышать. Дети плачут, чтобы мы что-то сделали, а не чтобы мы стояли и смотрели на них. Если после того, как мы хорошенько поплакали, мы и чувствуем себя лучше, так это не оттого, что мы вывели из организма вредные вещества, а оттого, что плач заставил других что-то предпринять, что нас кто-то утешил, позаботился о нас5.

Еще одна модная идея в педагогике – устанавливать детям границы. Этой новой науке посвящены целые книги69. Естественно, устанавливают их ради блага самого же ребенка:

Устанавливая границы, вы помогаете ребенку, даете столь важную ему поддержку, задаете пределы, в которых он может беспрепятственно и безопасно перемещаться.

Конечно, важно задавать детям пределы, ведь иначе это будет полный беспредел. Представляете, какой будет кошмар?

Ребенок, не знающий границ, выцарапает глаза всем своим друзьям, будет есть по 200 конфет в минуту, выпрыгнет с балкона. Ребенок без границ превратится в ужасное, шокирующее, отвратительное существо, которое… ну… э… А откуда мы, собственно, знаем, как он должен выглядеть, если сами мы с такими детьми почему-то никогда не сталкивались?

Марте очень уютно лежать в своей кроватке, но ее зовет мама, и ей придется встать. Ну почему, почему ей нельзя полежать еще полчасика? Или даже еще лучше – зачем вообще идти в школу? Надо, чтобы каждый день были каникулы, каждый день пляж или катание на велосипеде. Нет, еще лучше – на лошади! Если бы у нее была собственная лошадь, она бы давала ей сахар и морковки, скакала бы на ней совсем одна и открывала новые страны. Ну, может, не одна, а с Изабель, Изабель хорошая.

Но мамин голос разрушает все ее фантазии. Хорошо, хорошо, встаю! Как же ей надоело по утрам умываться, ведь вода такая холодная. И мыло воняет ужасно. У Изабель дома мыло пахнет приятно. И платье это она терпеть не может. И кроссовки «Акме» просто ужасные, все остальные девочки носят «Косме», но папа не хочет покупать ей новые, пока она старые не сносит.

Марта уже давно бросила напоминать маме, что она хочет какао с молоком, а не наоборот – мама ведь не понимает, что настоящее какао должно быть черным. Круглые крекеры, ха! Квадратные куда вкуснее. И почему это она должна чистить зубы после завтрака? Все ее подружки чистят только перед сном. Ладно, ладно, хорошо. И паста эта жжет, неужели нельзя купить со вкусом клубники?

В школу Марте нужно надевать рюкзак. И идти туда пешком. Мама не хочет подвозить ее, она говорит, что ради 200 метров машину гонять не будет. Марта останавливается перед витриной магазина игрушек и просит маму купить ей электрический поезд. «Попроси ближе к Рождеству», – говорит мама и оттаскивает ее от витрины. Марта останавливается посмотреть, как собачка писает на стену – мама снова ее оттаскивает. Марта останавливается пошлепать по луже – то же самое, да еще и выговор.

В школе скукотища. Ни встать, когда хочется, ни сесть рядом с Изабель, ни поболтать, ни посмеяться, нужно смотреть на учителя, нужно слушать учителя. Сдайте домашние задания, откройте учебник, возьмите чистый лист бумаги, диктант, сиди прямо, наточи карандаш, не видишь, он затупился? Сделайте упражнение № 30, нарисуйте корову, страницу 42 дочитаем завтра.

– А теперь, Марта, повтори-ка таблицу умножения на 3. С каких это пор трижды шесть будет девятнадцать? Ну-ка, кто подскажет Марте, сколько будет трижды шесть?

– Изабель сказала, что больше с тобой не дружит, потому что ты играла с Соней…

– Ну и скажи ей, что она дура, а я буду играть с кем захочу…