Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция "Черный туман" - Сергей Михеенков

– Что пишут из дома? – спросил его Воронцов.

Тот прихватил зубами кончик трофейной сигареты, щелкнул зажигалкой, предложил Воронцову:

– Хочешь?

– Не курю.

По тому, как Иванок тянул с ответом, Воронцов догадался, что Иванок получил из дому известие о смерти Анны Витальевны.

– Ты-то сам когда от своих письмо получал?

– На прошлой неделе.

– От Зинки? Значит, все знаешь?

– Об Анне Витальевне? Знаю, – кивнул Воронцов.

– А больше никаких новостей.

О Радовском говорить Иванку не стоило. Вокруг много посторонних ушей. Да и неизвестно еще, о чем договорятся командиры групп. Капитан Гришка уже дважды произнес слово «партизанщина». Никто пока ни слова не сказал о самолете и о той задаче, с которой его группа сюда прибыла. Наконец Васинцев обронил, что они имеют информацию о том, что южнее их действует другая группа, имея то же задание, что и они.

– Какое задание? – тут же спросил капитан Омельченко.

– Если вы, товарищ капитан, та самая группа, то наша задача в Чернавичской пуще та же, что и у вас. – Ни один мускул на лице разведчика не дрогнул.

– Понятно. Не понятно только, как мы двигаться будем к одной и той же цели. Разными маршрутами? Чтобы в следующий раз где-нибудь все же перестреляться?

– В таком случае, – ответил Васинцев, – необходимо запросить штаб полка. Мы подчиняемся ему. Там растолкуют.

– Там-то, в вашем штабе, растолкуют. – Омельченко оглянулся на Воронцова. Что означал этот взгляд, Воронцов понял не сразу. Но на всякий случай переместился на два шага ближе к говорившим. Иванок ушел к раненому.

Омельченко снова спросил:

– Когда в последний раз выходили на связь?

– После перехода не выходили на связь ни разу. У них тут служба перехвата поставлена так, что, закинь на дерево антенну, через полчаса взвод полицаев с пулеметом будет здесь.

– Это хорошо, что не выходили. Мы тоже пока молчим.

Значит, полковая разведка ничего не нашла. И Омельченко снова посмотрел на Воронцова. О найденном летчике, которого группа Нелюбина, возможно, в эти минуты переправляла через линию фронта, капитан помалкивал. Да и о проводнике, который вел их прямиком к упавшему самолету, тоже.

– Нужен проводник, – сказал Васинцев. – Мы думаем взять его вот здесь. – И он ткнул пальцем в карту, где среди зеленого поля сплошного леса чернел квадратик хутора Чернавичи.

– И кого вы там хотите взять в проводники?

– Есть там один человек. То ли полицай, то ли партизанский связной.

– Заболел он, ваш партизан. Запоносил.

– Понятно. Значит, вы там уже побывали.

– И мы побывали, и те, кто в карманах стропорезы носит, тоже побывали. Только зачем им, на своей территории, с парашютов прыгать?

– Скорее всего высадились не здесь, а там, за протоками, на нашей стороне.

– Тогда слишком замысловатый маршрут. – Омельченко провел по карте размашистый зигзаг. – А вот если они так же, как и мы, действуют двумя группами, то картина вырисовывается более реальная. Одни обшаривают южную часть пущи, другие – северную. Западную наверняка уже оцепили каминцы. Ищут.

Капитан Омельченко и старший лейтенант Васинцев с минуту молча смотрели друг на друга. Воронцов наблюдал за этим поединком.

– Их маршрут и их действия укладываются в следующую логику. Первое: точного места, где упал самолет, они не знают. – Омельченко не сводил глаз с Васинцева. – Второе: они действуют двумя-тремя группами и имеют проводников, которые хорошо знают здешние места. Третье: если самолет они еще не нашли, то круг их поисков с каждым часом сужается.

– Я так вас понимаю, что вы знаете место падения истребителя. – И Васинцев вопросительно посмотрел на капитана Омельченко.

– В этих обстоятельствах нам необходимо действовать двумя группами. Основной. И группой прикрытия. Так как наиболее вероятно, что «древесные лягушки» от вас не отстанут, надо ждать их появления отсюда, с севера, со стороны Закут. Поэтому вам нужно двигаться параллельным маршрутом, прикрывая нас с севера. Если до объекта дойдем благополучно, назад возвращаться – тем же маршрутом и тем же порядком.

– Согласен. А что с проводником?

– Того полицая в Чернавичах надо забирать с собой. Иначе за ним придут немцы или каминцы. Если они не найдут самолет в том виде, в каком он им нужен, они здесь все перевернут и перепашут на полтора метра в глубину.

– Хуторам тоже достанется. – И Васинцев нахмурился. – Мы никогда не заходим в населенные пункты, когда в этом нет необходимости. Вы знаете, что они делают с деревнями, если заподозрят жителей в связи с партизанами или Красной Армией?

– Мы сюда направлены, старший лейтенант, не для охраны деревень, – тут же отреагировал капитан Омельченко.

Воронцов сразу подумал о судьбе Лиды и детей. Что будет с ними, если им удастся вырвать из-под носа у немцев упавший в лесу самолет? Кто защитит их? Или об этом лучше не думать?

Весна в Прудках пахла молодыми тополями и пашней. Тополя прудковские школьники и учителя высадили еще первой весной после ухода немцев, и теперь аллея поблескивала на солнце клейкими листьями и побеленными стволиками.

После обеда однорукий Кирдяй, хлопая брезентовой сумкой, наполненной газетами, прошел по деревне, завернул в школу, а потом, будто вспомнив о самом главном, завернул к дому в ракитах возле нижнего пруда. Напился из родника и, скрипнув калиткой, постучал в окно.

Зинаида увидела его еще возле родника. Подумала: что ему тут надо, ведь газеты уже принес? И замлели ее ноги, когда почтальон начал подниматься от родника к дому, потом остановился у штакетника, порылся в своей сумке и взялся за калитку.

– Ты чего пришел? – испуганным голосом встретила его на крыльце Зинаида.

Кирдяй оглядел ее с ног до головы, осклабился, прокашлялся и сказал:

– Да я, Петровна, службу свою справляю. Вот и хожу.

– А чего во второй раз топчешься? И обшариваешь меня всю. Как все равно в сваты пришел.

– Эх, где мне, калеке увечному на немецко-фашистском фронте! – хрипло засмеялся Кирдяй и зашелся в отчаянном, каком-то лязгающем кашле. – И легкие мои обморожены в окопах. А я чего… Письмецо тут тебе имеется. Солдатское, между прочим. Штемпель полевой почты.

– Ну так давай. – В какой-то миг она обрадовалась, но тут же сжалась от мысли о том, что письмо может быть и не Сашино.

На прошлой неделе Зинаидиной сменщице, Валентине, пришло письмо из воинской части. Она обрадовалась – от мужа! Знакомый штемпель, номер полевой почты. А в письме: здравствуйте, уважаемая Валентина Васильевна, пишут вам боевые товарищи вашего мужа, ваш муж… А дальше рассказ о том, как погиб ее муж и какой он был преданный родине солдат и надежный товарищ. Извещение пришло через два дня. Так что теперь и писем она боялась.