Сказки старого Вильнюса VI - Макс Фрай

Когда шел из офиса риэлторской конторы, не столько довольный, сколько обескураженный простотой оформления сделки и тем восхитительным фактом, что дело завершено, мамина квартира продана, можно убираться из этого города ко всем чертям, встретил на перекрестке бывшую одноклассницу Светочку, не узнать ее было невозможно, совершенно не изменилась, во дает.

Светочка была миниатюрной блондинкой, из тех, о ком бабушка говорила: «мелкая собачка до старости щенок». И правда, до сих пор выглядела совсем юной, пока не подойдешь поближе. Впрочем, даже поближе тоже вполне ничего.

У маленькой Светочки было большое сердце, исполненное если не любви, то искреннего сочувствия ко всем, в школе ее называли только уменьшительным именем, как младшую, однако за советом и утешением девчонки всегда бегали именно к ней, даже классная руководительница, устав от ежедневных забот, жаловалась Светочке, которая всегда ухитрялась вовремя подвернуться под руку, на чужие горести у нее было чутье.

Сам-то он никогда Светочке не жаловался – с чего бы, да и на что? Просто одно время ухаживал за ее подружкой Рутой, тогда и узнал про Светочку и про других девчонок. Думал, они все примерно одинаковые, а с Руткиных слов выходило, чуть ли не с разных планет. Полезное, кстати, оказалось знание; впрочем, сейчас не о том речь. Просто о Светочке он помнил только хорошее, поэтому, наверное, и решил поздороваться. К кому-то другому вряд ли стал бы подходить.

Светочка тоже обрадовалась встрече, ну или просто вежливо сделала вид; так или иначе, сказала, что у нее есть полчаса, можно где-нибудь присесть, выпить кофе и хоть немножко поговорить.

Не стал рассказывать о смерти матери. Боль от этой утраты ушла, пока рисовал картины Вольховского, но боль дело такое, всегда может передумать и вернуться, лучше не давать ей лишнего повода. И не лишнего тоже. Никакого не давать.

Рассказывать о себе вообще ничего не хотелось, отделался парой общих фраз, так что Светочке пришлось трещать без умолку, за двоих. Она, впрочем, была не против, с явным удовольствием рассказывала о муже-летчике и щенке маламута, недавно купленном для сыновей. Потом перешла к общим бывшим одноклассникам, вспомнила одного, другую, третью, вдруг пригорюнилась: «Слушай, ты же, наверное, не знаешь, наша Магда прошлой осенью умерла, вернее, погибла, страшная была авария, такой ужас, вот и первая смерть в нашем классе, я думала, это случится когда-нибудь очень нескоро, а она…»

Перебил: «Погоди, почему первая? А как же Вольховский?» Светочка сделала большие глаза, нахмурилась: «Как, и он?! Что случилось? Я его и правда лет семь не видела, он вроде бы в Норвегию уехал или в Швецию, точно в одну из северных стран, у него картины там хорошо продавались, и…»

Боже, какая может быть Норвегия. Что за чушь.

Начал было: «Погоди, он же умер сразу после выпускного вечера, говорили, что от наркотиков, и ты сама…» Хотел напомнить: «Ты же сама ходила на его похороны с Руткой и кем-то еще», – но на этом месте Светочка его перебила: «Ай, точно! Вспомнила, были какие-то дурацкие слухи, я даже сперва поверила, не знаю, кто такой ужас выдумал и зачем – ты об этом? Забудь, семь лет назад наш Вольховский был жив, здоров и ужасно доволен предстоящим отъездом, это факт».

Не стал с ней спорить, конечно. А кто бы стал. Сказал: «Ну и слава богу», – посмотрел на часы, схватился за голову: «Извини, мне пора». И торопливо пошел по улице, стараясь не побежать.

Ночью Дануте приснился страшный сон, один из тех кошмаров, которые она не любила больше всего на свете – почти никаких событий, один сплошной саспенс, бесконечное ожидание чего-то немыслимо страшного, когда в ужас приводит любой шорох; отсутствие шорохов, впрочем, тоже неизбежно приводит в него. Лучше бы, ей-богу, какие-нибудь вампиры погнались или инопланетяне, с ними хотя бы ясно, что делать – убегать. А убегая от погони во сне, обычно взлетаешь или просыпаешься с бешено колотящимся сердцем, оба варианта по-своему хороши.

Но в этом паскудном сне вообще ничего не происходило, только под Данутиным окном остановился автомобиль, крайслер круизер, некоторые любители иногда называют эту модель «Лондонское такси» глубокого темно-синего цвета. Наяву Дануте нравились круизеры, красивые машины, тяжелые и одновременно элегантные; в городе их было совсем немного, и это усиливало эффект. Сама бы от такого не отказалась, хотя, конечно, страшно подумать, во сколько, если не дай бог что, обойдется ремонт. Но во сне страшен был не ремонт, а водитель синего автомобиля, совершенно ей неизвестный, но некоторым образом все-таки знакомый – как будто он ее уже однажды ловил и делал что-то настолько ужасное, что в памяти вместо подробностей остался один бесконечный и мертвый, как космос, крик.

Пока водитель сидел в машине и – Данута знала это совершенно точно, как если бы у них была одна голова на двоих – раздумывал, зайти к ней в гости или не заходить. Было понятно, если что этот… эта… это существо решит зайти, всему конец. А если передумает, она спасена.

Был еще один способ спастись, без гарантий, но можно попробовать – удрать из дома через окно спальни, которое выходит во двор. Наяву Данута жила на первом этаже, а во сне это была величина переменная – то первый, то пятый, то вообще какой-нибудь сороковой, откуда видно не только улицу Оланду и купола собора Петра и Павла вдали, а весь город, так что пришлось бы дожидаться, пока этаж снова станет первым, и вот тогда – срочно бежать, благо двор проходной, если только соседи не закрыли калитку, эти бирюки регулярно ее запирают, особенно на ночь, а сейчас как раз она.

При этом Данута прекрасно понимала, что все ее мысли и намерения сразу становятся известны водителю крайслера, поэтому не стоит сейчас думать ни о побеге, ни о собственной уязвимости; в идеале – вообще ни о чем. Но она не умела совсем не думать, ни наяву, ни во сне.

Все это в сумме парализовало Дануту, не давало двинуться с места, поэтому она стояла возле кухонного окна и завороженно смотрела на синий автомобиль, одновременно чутко прислушиваясь к шорохам в коридоре – вот, собственно, и весь кошмар. Когда пересказываешь, глупость какая-то получается, но пережить еще раз – не дай бог.

«Недайбог, – подумала Данута, проснувшись. – Не хочу еще раз туда засыпать».

Такое было вполне возможно и уже не раз случалось – проснуться среди ночи от страха, тут же снова задремать и увидеть продолжение давешнего кошмара, в полной уверенности, что уж сейчас-то все точно происходит наяву. Но теперь Данута уже была ученая, знала, что надо сразу, не раздумывая, вставать. Не обязательно надолго, достаточно дойти до туалета или выпить воды. Потом можно возвращаться в постель и спокойно спать дальше, продолжения не будет. Как будто кошмар – что-то вроде электрички, из него надо выйти на станции и подождать, пока отъедет, буквально пару минут, тогда уже захочешь – не догонишь. Впрочем, было бы чего хотеть.

Вот и на этот раз она сразу вскочила. На кухню идти побоялась, потому что если выяснится, что на улице за окном действительно стоит какой-нибудь автомобиль – не обязательно крайслер, не обязательно синий, любой достаточно большой и темный сойдет – вот тогда начнется настоящий ужас. А пока – так, ерунда.