Арктика-2020 - Петр Заспа

«В яблочко! – подумал Шатов. – Теперь надо узнать, в курсе ли Жданов о последнем заявлении Вашингтона?»

– Американское правительство делало по этому поводу какие-либо заявления?

– Через дипломатов наша внешняя разведка сделала вброс, что мы догадываемся о работе Америки над тектоническим оружием. В ответ от их правительства получили иронический смех. А если отказываются на правительственном уровне, значит, их тектонический «Никола» существует.

Всё верно. Так и было – нервный смех на предъявленные обвинения.

Жданов заглянул в стол и протянул Шатову лист бумаги.

– Взгляни, это и тебя касается. Отчёты по «Разводу» приходят ежедневно. Наш варяг присылает их чётко по графику. Так чётко, что даже подозрительно. А в нашей работе, капитан, когда гладко, то жди неприятностей. Не из-под колпака ли он шлёт свои депеши?

– Это невозможно, товарищ капитан первого ранга! – Шатов замер по стойке «смирно», глядя мимо Жданова, выше, в глаза Дзержинскому. В его голосе зазвучали официальные нотки: – На случай непредвиденного провала зарезервированы дополнительные сигналы, даже такие, которые варягу неизвестны. Ни один из них задействован не был.

– Да знаю я, – смягчился Жданов. – Расслабься. Я понимаю, что наш варяг просто очень старательный.

– Не без этого, – позволил себе улыбнуться Гена.

– А как там твой сбитый лётчик?

– Товарищ капитан первого ранга, в том, что его сбили, вины Королёва не было! Не более чем глупое стечение обстоятельств. Он превосходный лётчик. Ему надо дать шанс, и он его непременно использует.

– Что ж ты так всё близко принимаешь к сердцу? – усмехнулся Жданов. – Я же его сбитым назвал не для того чтобы оскорбить, а для того, чтобы подчеркнуть его индивидуальность. Таких больше на Северном флоте нет. Интересно последить за его судьбой. У него ведь были проблемы со здоровьем?

– Больше проблем нет. Сегодня выписывается из госпиталя с положительным заключением и без ограничений. Прошу вашего разрешения отлучиться, чтобы встретить и помочь.

– Поезжай. Куда его?

– В Нагурское.

– В Нагурское? – удивлённо вздёрнул брови Жданов. – Он же палубник? Ты посодействовал?

– Я. Нагурское – наша передовая. Это то, что сейчас Королёву нужно, чтобы избавиться от синдрома сбитого лётчика и использовать свой шанс. «Кузнецов» отведён во вторую линию и у «Полосы соприкосновения» не задействуется. Вчера на Нагурское должен был улететь транспортный Ан-двенадцать. С вашего разрешения, я задержал его на сутки.

– Задержал, а потом спрашиваешь разрешения? Хитёр. Ты мне о Королёве иногда рассказывай. Интересный парень. Горяч, нам бы не подошёл, но интересный.

– Он лучше, чем кто-либо ещё находится на своём месте, товарищ капитан первого ранга. И другого ему не надо. А я всего лишь чуть подстраховываю, чтобы никто не помешал ему это место занять.

– Ну-ну… – задумался Жданов. – В нашем деле дружба – не лучший помощник холодному расчёту, но иногда творит чудеса. Ты не стесняйся, напоминай мне о нём. Чувствую, Королёв о себе ещё заявит.

– А я в этом уверен, – подмигнул портрету Дзержинского Шатов.

Максим выскочил из штаба авиации Северного флота, опасливо озираясь и припустив лёгкой трусцой к воротам пропускного пункта. Торопливо козырнув дежурному и сдав пропуск, он наконец выдохнул и, впрыгнув в машину к Шатову, скомандовал:

– Крокодил, гони пока не вспомнили!

– Что случилось? – рванул с места Гена.

– Больше всего боялся, что кадровики начнут к бумажкам придираться. Или потребуют отпуск отгулять за этот год, или вообще переиграют назначение.

– Эти могут, – поддакнул Шатов.

– А тут представляешь, ещё такая удача! Я диспетчеру по перелётам звонил. Оказывается, сегодня есть борт на Нагурское. Ан-двенадцатый сидит на первом Североморске, никак вылететь не может. Но утром вроде бы дали добро, нужно успеть.

«Успеем», – улыбнулся про себя Шатов.

– Ты, Макс, прямо везунчик. Сам знаешь, на Нагурское борт ходит раз в две недели, а то и в месяц. А тут такая удача.

– И не говори, сегодня определённо мой день. Главврач хотел ещё неделю в госпитале продержать, а потом вдруг сам вызывает и выписывает. И это ещё не всё. Наш куратор в кадрах даже моё личное дело открывать не стал, печать на назначение шлёпнул и пожелал удачи. А ведь я его знаю – мужик вредный.

– За каждой удачей есть нить удачи, – позволил себе лёгкий намёк Шатов.

Но Максим его не понял. Мыслями он уже был далеко, в Нагурском, в кабине Су-35.

1 августа 2020 г. Архипелаг Шпицберген, остров Вильгельма.

Тихим ходом, осторожно расталкивая колотый лёд, американский сухогруз подползал к причалу, нещадно дымя и регулярно посылая на берег разрывающие уши сигналы ревуна. Капитан метался по мостику с рацией у рта и материл на чём свет стоит и ледяную кашу, скрипевшую по бортам шорохом рвущейся бумаги, и отсутствие на Вильгельме лоцмана вместе с буксирами, и криворуких строителей, прилепивших причал под углом к берегу. Досталось и погоде, пославшей неудобный, прижимной ветер.

Поймав паузу в завывании сирены и грохоте готовившегося к работе на палубе крана, Харрис уныло спросил:

– Это он и есть?

– Похоже, что так, – подтвердил Катков.

– Лонгьир мне больше понравился, – вздохнул Харрис, вспомнив, что по пути из Норвегии пароход заходил в порт Шпицбергена. – Я на берегу даже рекламу кабака видел. А тут кроме барака на бугре ничего не вижу. Может, кабак за бугром и нам не заметен? – спросил он с надеждой в голосе.

– Сомневаюсь, – не разделил его ожиданий Кирилл. – Лонгьир – столица Шпицбергена. А это крошечный остров на задворках остального мира. Нас на него отправили американским кораблём, потому что норвежским здесь уже небезопасно.

– Дыра…

Харрис хотел сказать что-то ещё, но взвывший ревун оборвал его на полуслове. Вынужденный замолчать, он тоскливо наблюдал за приближающимся островом Вильгельма. На единственном причале суетились с десяток рабочих в одинаковых оранжевых жилетах, готовясь ловить с сухогруза концы. Дальше от берега вела протоптанная тропинка вверх на зелёный холм к трёхэтажному зданию со стенами, исчерченными чёрными и бледными ломаными линиями арктического камуфляжа. Рядом с домом одинокой иглой воткнулась в небо антенна, за ней вдалеке – молочные вершины ледяных гор. От архипелага остров отделял узкий пролив. Как и берега острова, он был забит пригнанной с океана ветром ледяной шугой, и определить его ширину было сложно, но, приглядевшись к гранитным полосам на той и этой стороне, Харрис понадеялся на собственный глазомер и дал не больше восьмисот метров. «Наверняка, зимой, – подумал он, – когда пролив покроется льдом, обитатели острова смогут ходить или ездить на архипелаг в ближайший посёлок».