Тупиковое звено - Полина Дельвиг

— Говори. — Он сунул рыбу в рот и принялся жевать, не отрывая тяжелого взгляда от Кервеля.

— Извольте. — Филипп отклонился на спинку и тоже весьма пристально посмотрел на собеседника. — Вряд ли вы знаете имя своего прадеда…

— Какого?

— По отцовской линии.

— Дед Ефим. Чего б я его не знал?

— Это я и имел в виду. Итак, смею сообщить вам, что на самом деле вашим родным прадедом был другой человек. А именно: Николай Андреевич фон Вельбах, барон.

Даша с непонятной, не относящейся к делу радостью вдруг отметила, что некоторые известия выбивают из строя не только ее тонкую душу, но и таких циничных мамонтов, как Никита Скуратов.

Взгляд у последнего вдруг стал глянцево-блестящим, до странности непроницаемым. Лить зрачок оставался живым и пульсирующим. Сквозь эту пульсирующую дырочку он, словно через прицел оптической винтовки, изучал изящного человека напротив.

— Еще раз повтори.

— Пожалуйста. Ваш дед Георгий был усыновлен. Фамилия же вашего родного прадеда — Вельбах. Николай Андреевич Вельбах.

Скуратов продолжал жевать.

— А сейчас мы переходим к самому главному. Сестра вашего прадеда — Мария Андреевна Вельбах — до сих пор жива, хоть и находится в весьма почтенном возрасте. В настоящий момент она уполномочила нас с Дарьей Николаевной, — здесь месье Кервель сделал почтительный поклон в сторону Даши, — установить наследников своего брата. Своих детей у нее нет.

— Значит, я получу от бабки все бабки? — Несмотря на категоричность вопроса, интонация оставалась недоверчивой.

Филипп чуть подался вперед:

— Как, простите?

— Деньги от бабушки, — быстро перевела Даша.

— Если будут соблюдены все необходимые условия завещания, то да.

— Что за условия?

— У вас должно быть наибольшее количество потомков мужского пола или же…

До селе безмолвная девица вдруг снова разразилась своим тихим бипперным[19]смехом.

Скуратов коротким, но очевидно чувствительным жестом ткнул ей в ребра. Даша сморщилась, скособочилась и затихла.

— Или что?

В лице Филиппа не дрогнул ни один мускул. Он был достаточно воспитан, чтобы не заметить удара.

— …Или остаться единственным представителем семьи Вельбах.

— А она? — Никита кивнул на Дашу.

— Она женщина.

— Значит, бабы не в счет?

— Совершенно верно.

Если бы Даша не понимала, что Филипп ведет беседу в подобном духи лишь подчинись обстоятельствам, то закатила бы скандал, но она знала, что тому сейчас еще хуже, чем ей.

— А сколько их еще осталось?

И тут Филипп все же не удержался от удивленного возгласа:

— Осталось? Черт побери, что вы имеете в виду?

Nobles oblige[20]. Ни разу еще месье Кервель не чертыхался в ее присутствии. И предположить было невозможно, что он в принципе на такое способен. Но, положа руку на сердце, после двух более чем странных смертей такой вопрос звучал почти как ответ. Даша настороженно всматривалась в плохо выбритое лицо.

— Я спросил, сколько еще претендентов осталось. Кроме меня, еще кто? — Поскольку Даша молчала, Никита перевел взгляд на Филиппа. — А?

— Выяснением именно этого вопроса мы сейчас и занимаемся, — сухо ответил Кервель.

— А кого вы уже отыскали? — Скуратов теперь говорил медленно, словно нащупывал дно в незнакомом водоеме.

И опять ответил Филипп:

— Мы имеем сведения о Константине Георгиевиче и его сыновьях — Юргисе и Максиме; также о вашем отце — Романе Георгиевиче и вашем сводном брате Анатолии. Однако, к сожалению, ничего пока не известно об Алексее Георгиевиче, вашем дяде. Можете ли вы кого-нибудь добавить к этому списку?

— Хм. — Никита откинулся на спинку стула и скрестил руки. — Молодцы, всех откопали.

— Вы уверены в этом? — В разговор вступила Даша.

— А то! — Судя по досаде, отразившейся на плохо выбритом лице, это было правдой. — И что, все живы-здоровы?

Соврать или промолчать? Врать нельзя, молчать не получится. Он все равно, выйдя из ресторана, начнет обзванивать родственников. Даша отвела взгляд и хрустнула пальцами.

— Константин Георгиевич погиб. К сожалению. Скуратов почесал за ухом, но ничего уточнять не стал.

— А отец? Толик?

— С Анатолием мы еще не встречались, а Роман Георгиевич умер. Приношу вам свои соболезнования.

— Ай-ай-ай, какое горе. Что это с ними?

Даша смотрела на пустой бокал. Она готова была поклясться, что Скуратов знал это до того, как спросил.

— Несчастный случай.

— Понятно. — Никита как-то неуловимо изменился — стал более собранным, менее агрессивным. — Значит, теперь я первый в списке?

Филипп и Даша невольно переглянулись.

— С чего вы это решили? — Молодая женщина испытала неожиданное удовольствие.

— Я ведь теперь самый старший из всех.

— Возраст значения не имеет, — И подумала: «Слава Богу».

— Ах вот как! — Никита испытующе посмотрел на Кервеля. — Очень странно. Очень. Вы уверены в этом?

Француз растянул губы в механической улыбке:

— Абсолютно.

— Странно, — повторил Скуратов. — А сколько есть времени?

— Что вы имеете в виду?

— Ну за какой период надо детей настругать?

Даша усмехнулась уголком губ и бросила многозначительный взгляд на Филиппа: «Что я говорила?»

Француз и без того походил на подсохшую сливу.

— На все воля Божья. Пока жива Марья Андреевна, вы вольны поступать как вам заблагорассудится. Только обязан вас сразу же предупредить, — месье Кервель старался не смотреть на так и оставшуюся безымянной знакомую Никиты, — все ваши дети должны быть рождены в законном браке.

— Не вопрос. — Скуратов в который раз ткнул свою подружку в худосочный бок. — Завтра в ЗАГС, а сегодня вечерком…

— Извините, что перебиваю… — Ни при каких условиях Даша не хотела знать, чем займется Никита сегодня вечером. — Хотела задать вам один вопрос: а почему вы так уверены, что остались старшим? Ведь Анатолий Георгиевич…

— Да он давно склеил ласты, ваш Анатолий Георгиевич, — хмыкнул Скуратов. — Тетка Лариса на бабе поймала его и выперла в три счета. Тот побомжевал чуток да и откинулся.