Стражи небес - Хайко Вольц

пришёл, чтобы вывести Айви в безопасное место. Но теперь речь шла о гораздо большем. Он шёл по следу тайны, которая преследовала его во сне.

Проход за перегораживавшим туннель камнем, судя по всему, был пробит взрывом. По каменным стенам тянулись глубокие борозды. Глядя на них, Кендрик вспомнил следы, которые оставили крыльями его гостьи в копоти дымохода. Но что за могучие крылья могли оставить после себя такое?

«Осторожно!» – Кендрик указал Айви на вертикальную, уходящую глубоко вниз шахту.

Он перепрыгнул провал. Вспомнил о маме, и у него заныло в груди.

Путь был усеян камнями и непонятными обломками. Кендрик допрыгал до поворота. Протиснулся в следующий тесный проход и ступил на узкий выступ. Перед ним зияла пропасть. Шедшая следом Айви чуть не столкнула его вниз.

«Извини…» – жестом сказала она и открыла было клюв, собираясь свистнуть, но вдруг затаила дыхание и взглянула вниз, проследив за взглядом Кендрика.

В глубине лежало чудовище. Совершенно неподвижно. Зверь был мёртв. И всё же именно он был источником мертвенного света, который окутывал их в горном лабиринте. Чудовище мерцало не сильнее, чем стены рядом с ним. И всё же от него исходила злоба, от которой у Кендрика перехватило дыхание.

Лежавшее в пропасти тело было не меньше девяти метров в ширину. Его покрывали кожистые перья. На усыпанном камнями полу, вывернутое под неестественным углом застыло крыло. Сквозь проплешины в перьях кое-где виднелась рваная кожа, будто с крыла громадной летучей мыши. Огромные лапы напоминали покрытые мхом стволы ольхи. Даже в смертном сне от них исходила непостижимая сила. Оканчивались они когтями, острыми и длинными, будто серпы.

Череп явно был птичьим. Или нет. Облик чудовища ускользал от Кендрика. Как будто постоянно меняя цвет и форму. Стоило сосредоточить взгляд на клюве, как его очертания расплывались. Кендрик заметил широкую полосу на щеке Зверя. Красную, как кровь. Или чёрную? Едва Кендрик попытался её рассмотреть, он перестал понимать, что на самом деле видит.

Возможно, дело было не столько в голове Зверя, которая не хотела, чтобы её увидели. Кендрик и сам не хотел ничего узнавать. Он чувствовал, что если постигнуть сущность Зверя во всей полноте, то можно сойти с ума. Его тело уже теряло рассудок: сердце колотилось быстрее, чем после самого стремительного полёта, кровь стучала в ушах. Крылья дрожали до самых кончиков. Это существо внизу противоречило всему доброму и прекрасному.

Кендрика тянуло прочь от чудовища, хотелось скрыться от него, даже если перед ним лежал всего лишь мумифицированный труп в переплетении побелевших веток. Возможно, он утянул с собой ветви деревьев и кустов, когда спешил схватить первую Белую, и со временем они окаменели. Айви, похоже, чувствовала то же самое. Они с трудом сбросили оцепенение. И молча, пошатываясь, вернулись в туннель.

Кендрик в последний раз обернулся и посмотрел назад. Мёртвый Зверь лежал в своей каменной тюрьме. Кендрик выдохнул.

Зверь открыл глаза.

Глава 29

– Догоняй!

Красивая молодая женщина со смехом убегает от него. Её локоны волнами спадают на плечи. Целая грива буйных кудрей. На ней жёлтое летнее платье. Сняв туфли, она бросает их на землю и вприпрыжку бежит по плато.

Он торопится за ней.

– Мама!

В этом коротком слове заключены все его чувства к ней. От её смеха радостно танцует сердце. Он весело лепечет и пускает слюни. Мама часто приходит с ним сюда. В последнее время даже чаще, чем обычно. Мама проверяет, всё ли в порядке. Как будто гора может развалиться! Или и правда может?

В последнее время в Авельстоне многое ломается. Окно в доме О’Нилов. Кто-то бросил камень и разбил стекло. Ничего не украли. Зато у Теодора украли велосипед. Вчера лысый слуга ругался всю дорогу, поднимаясь на холм.

Мама заварила старику чай. Хотя на самом деле это его работа. Но он всё равно ворчал до самого вечера. Так отец говорит о людях, которые всем недовольны, – они ворчат.

– Куда ты собрался? – спрашивает мама.

Когда он перестал её догонять? Когда повернул к камням, похожим на стол? Ему хочется её догнать. Но он идет к столу. Как будто магия тянет его туда, к плоским камням. Он заползает под стол.

Там в земле нора.

– Отойди.

Мама встревожена. Потому что отверстие новое. Иногда такое случается: дерево на краю вершины умирает и падает, под его корнями открывается пещера; или камень соскальзывает в пропасть и открывает мышиную нору.

В эту дыру пролезет кое-что побольше, чем мышь. Даже он. Мама протягивает руку. Он поворачивается к ней. Из-под ног сыпется земля. Ползёт вниз, как в песочных часах. Земля тянет его за собой. Он падает. Камни осыпают его лицо. Наверху кричит мама. Он хочет закричать в ответ, но ему в рот попадает земля. Ему кажется, что он видит птицу. И всё равно он падает. Потом останавливается – спина на камне.

Вдруг появляется мама. Она склоняется над ним, защищает. Дождь из земли и камней прекращается. Дыры наверху нет. Всё завалило.

– Ну как ты, малыш?

Мама осторожно его ощупывает.

– Ничего страшного. Выпьешь какао и сразу поправишься.

Он кивает, отгоняя слёзы. Надо быть храбрым, как мама. Он прижимается к ней, греется в её тепле.

– Давай посмотрим, как нам вывести тебя отсюда, – говорит она. С тревогой.

Они застряли в туннеле. Стены странно светятся. Свет не яркий. Но глаза от него болят. Они ползут вперёд. Повсюду им встречаются трещины и щели, боковые туннели и проходы, галереи. Гора изрешечена ходами и дырами, как головка сыра! Должно быть, они пробираются по ней не один час. Холодно. Он устал. Не хочется ныть, но очень тянет спросить: «Сколько ещё осталось?»

Мама останавливается. Смотрит в коридор, где свет мерцает ярче.

– Хорошо, – вздыхает она. – Другого выхода нет. Закрой глаза и не отставай. Пойдём.

Он ползёт за ней. Что-то меняется. Он это чувствует. Приоткрывает один глаз. Совсем чуть-чуть. Маме не понравится.

– Пещера! – восклицает он, открыв оба глаза.

Мама стремительно оборачивается.

– Тише!

Страшно. Он отшатывается. Мама гладит его по щеке.

– Пожалуйста, милый, тише. Закрой глазки!

Он кивает. Но всё равно подглядывает – ничего не может с собой поделать. Они идут по горе внутри горы. Посреди пещеры. Странная гора его тревожит. Как свет. Нехороший. Гора – тоже.

– Лезь вверх, – шёпотом велит мама. Теперь надо открыть глаза. Он смотрит вверх. Она хочет, чтобы он забрался туда? На тот