Охота на удачу - Олег Кожин

— Обычные? О'кей, через час расскажешь мне, какие они обычные.

— Господи, с тех пор как я с тобой познакомился, у меня такое ощущение, что добрая половина Сумеречей — это какие-то чудовища, колдуны или просто маньяки!

— А это не только здесь так, Герка. Существа, которых принято считать мифическими, есть в каждом городе, в каждой деревне. Чем больше населенный пункт, тем больше процент нелюдей. Твое счастье, что ты с этим не в мегаполисе столкнулся. Там бы тебя вмиг на органы пустили. Все, я уматываю, а то эти твари уже на нас пялятся… Мне еще нужно со Швецом кое-что перетереть, так что давай развлекайся сам. И еще, будет время, присмотрись внимательно к куклам. Только в обморок не падай. Вообще, общаясь с судицами, старайся все время держать глаза открытыми.

— Что, даже не моргать? — попытался пошутить Воронцов.

— Если сумеешь.

Звонко чмокнув Герку в щеку, Лиля упорхнула, оставив юношу один на один с потенциально опасными старухами. И их куклами. Как минимум, одна задача была решена — Герка привлек внимание судиц. Оставалось всего лишь наладить контакт. И сделать это под немигающими взглядами доброй сотни пар стеклянных глаз, буравящих, нервирующих, вгоняющих в оцепенение.

…а жизнь остается прекрасной всегда,

хоть старишься ты или молод… —

проникновенно выводил невидимый патефон. Несмотря на мягкую грусть, явственно чувствующуюся в голосе вокалиста, исполняемая им песня звучала тревожно, даже жутковато. Герка хотел бы списать странный эффект на ауру Выставочного зала, но не мог обманывать самого себя. Дело было в судицах. Пока Воронцов продумывал дальнейшую линию поведения, старушки, оставив кукол, сами молча двинулись к нему. От хищной гибкости их движений, от того, как по-волчьи принялись они заходить сразу с двух сторон, Герка вдруг перестал чувствовать себя в безопасности в этом храме чтения. В приятное патефонное шипение вплелся какой-то еле слышный звук, нечто среднее между трещоткой гремучей змеи и шелестом крыльев ночного хищника. Он нес в себе опасность, тревогу и панику. От него хотелось выскочить в коридор и, захлопнув дверь, навалиться на нее всем телом. Впрочем, что-то подсказывало Воронцову, что такое поведение только усугубит ситуацию. Кое-как проглотив застрявший в горле комок, он смог, наконец, выдавить:

— Д-добрый вечер!

Точно роботы, настроенные на голосовые команды, судицы остановились в полутора метрах от вспотевшего Герки. Просто стояли молча, сложив перед собой сухие сморщенные лапки, чья схожесть с птичьими конечностями усиливалась длинными желтыми ногтями. Вблизи они не очень-то походили на старух. Волосы, скорее выгоревшие, чем седые, аккуратно заплетенные в колосок, умеренное количество морщин, отсутствие характерных пигментных пятен — женщины оказались скорее пожилыми, чем по-настоящему старыми. Обе одеты в расшитые сложными орнаментами одинаковые льняные платья с подолами почти до самого пола. Даже украшения — массивные золотые серьги, в форме солнца, и тяжелые, золотые же, цепочки с кулоном-месяцем — у судиц оказались одинаковыми. Герке оставалось лишь удивляться, как он сразу не заметил, что женщины похожи как две капли воды.

Градус напряжения, едва-едва спавший на приемлемую отметку, вновь пополз вверх. Судицам не нравилось бездействие. Судицам не нравилось молчание. Даже чертов патефон, будто испугавшись, решил заглохнуть. В тишине все отчетливее слышался угрожающий то ли треск, то ли шелест. Удержать в поле зрения сразу обеих женщин не получалось, и Герке приходилось постоянно крутить головой. Уже очень скоро он почувствовал, что воротник новой футболки натер ему шею, но он по-прежнему старался не выпускать судиц из виду. Одна из них, та, что стояла слева, уже начала недовольно похлопывать себя ладонью по бедру, точно большая кошка, хлещущая себя хвостом перед прыжком. Воронцов почувствовал: еще минута промедления — и случится что-то очень нехорошее. Нехорошее для него, Герки. Лихорадочно пытаясь вспомнить, что он там ляпнул Лиле про людоедок-библиотекарш, Воронцов клял себя, что накликал новую беду, в очередной раз доверившись панкушке. Впрочем, вспомнив о неугомонной девчонке, Гера тут же вспомнил и ее наставления. Что-то про связь. Найти связь между поколениями? Точно!

— У меня мама тоже Утесова любит, — невпопад брякнул Герка, от испуга вспомнив даже имя «патефонного» исполнителя.

И гнетущее предчувствие скорой гибели тут же исчезло. Словно он сказал некий тайный пароль или могущественное заклинание. Враз изменилось поведение судиц, из скрыто-угрожающего превратившись в любопытно-заинтересованное.

— Мальчик пришел не просто так, — сказала стоящая слева. — Мальчик не заблудился.

— Если бы боги сохранили тебе хотя бы десять процентов зрения, — проворчала ее копия справа, — ты бы увидела, что мальчик еще и кое-что с собой приволок. Мальчику, вероятно, нужны ответы.

Герка заглянул в глаза первой судице и обомлел. В обрамлении дряблых век, украшенных редкой бахромой прозрачных ресниц, плавали два мутных белесых шара. С каждой секундой затея попросить помощи у этих страшных женщин казалась все более глупой, и от позорного бегства Воронцова останавливало только одно: твердая уверенность в том, что стоит только показать судицам спину, и одна из них, неважно, слепая или зрячая, настигнет его, собьет с ног. И вцепится в шею… Будто услышав его мысли, вторая судица улыбнулась. Достаточно широко, чтобы Герка разглядел острия клыков в уголках ее рта. Нечеловечески крупных и острых. Отступать было поздно, и юноша бросился в атаку, вооруженный одними лишь Лилиными наставлениями.

— Добрый вечер, — на всякий случай повторил он. — Извините, я не представился — меня зовут Герман Воронцов. Можно просто Гера. Простите, не знаю ваших имен-отчеств?

Судицы переглянулись, точно отсутствие зрения у одной из них ничего не значило. Вновь повернувшись к Воронцову, улыбнулись уже обе, но не хищно, а доброжелательно.

— Обрада, — представилась первая.

— Жива, — сделав игривый книксен, поклонилась вторая.

— А по батюшке? — От нервного напряжения голос у Герки осип.

Женщины еще раз поглядели друг на дружку и вдруг прыснули звонким, почти девичьим, смехом. От него стало казаться, что судицам едва ли за сорок. Да что там! Тридцать пять — тридцать семь лет максимум! А когда лица судиц снова встали анфас, Воронцов понял, что уши его не подвели. Морщин стало значительно меньше, кожа разгладилась, выровнялась, волосы набрались цвета: золотисто-каштанового у Живы, соломенно-желтого у Обрады. Не дождавшись ответа, Герка все же решил двигаться дальше, чтобы закрепить успех:

— А ваша третья… эммм… сестра? Я всегда думал, что норн должно быть три?

— Норн, может, и три, — пожала плечами Жива, — а нас, судиц, и двух вполне достаточно. К тому же…

— …каждый в конце пути встретит третью, — продолжила за нее Обрада, — как до того встречал первых двух.

Незрячие глаза закрылись, голова запрокинулась назад, а голос стал глухим, механическим, точно автоответчик.