Землю грызет мертвец - Дженнифер Рардин

— Чего надо? — спросил водитель. Он наверняка чувствовал себя в безопасности просто из-за своих размеров. Свой зеленовато-голубой блейзер он заполнял плотно, а если у него и была шея, то за тонким черным галстуком ее никто бы не разглядел.

— Я хотел бы знать, на каком основании вы позволили себе послать своего сына портить мое имущество, — сказал Вайль с интонацией, которая у него бывает, когда он готов выйти из себя. Постороннего эта интонация может ввести в заблуждение — настолько она вежливая, почти застенчивая. Но те, кто ее игнорирует, обычно могут оставшийся им срок отсчитать вдохами.

Поскольку водитель не был знаком с наиболее опасными настроениями Вайля, я ожидала рассказа, как один из мальчишек потерял бумажник и как его погнали обратно на фестиваль этот бумажник поискать. Ну да, в три часа ночи. С воскресенья на понедельник. Но он, очевидно, зная, как это прозвучит, сказал другое:

— Наши дети делали дело, угодное Богу, и мы гордимся ими. Ясновидцы — те же колдуны, они мерзость перед Господом.

— Мерзость, — согласился мой подопечный.

— А как тебя зовут, приятель? — спросила я его.

— Джордж Велестор, — ответил он.

— У тебя за всю твою жизнь была хоть одна своя мысль, Джордж?

Он посмотрел на водителя.

— Вижу, что нет. — Я продолжала говорить, поскольку сила Вайля дала всплеск, и если я что-нибудь не сделаю быстро, сейчас будет полный фургон мороженого с цукатами из человечинки. — Тебя как зовут, водила?

Он оглядел мои волосы, сиськи, глаза, сиськи и снова глаза. Мне стало интересно, сколько народу его хватится, если он тихо себе исчезнет.

— Меня зовут Дэйл Спицтер, мэм.

— Женат, Дэйл?

— А то.

— Тогда убери свои гляделки у меня из-за пазухи, и живо!

Он дернул головой, отворачиваясь. Мне показалось, что мальчишки прыснули. Вайль открыл дверцу.

— Ты что делаешь? — возмутился Дэйл.

— Выходи.

— Не выйду.

Холодная жесткая маетность зазвенела в голосе Вайля:

— Вы все четверо выйдете сейчас из машины и пойдете к нашему фургону.

Нашим гостям его лицо могло казаться маской, но я видела, как ходят у него желваки на скулах и бьется жилка на лбу. Не слишком благоприятные признаки.

Они послушались, как хорошие марионетки. Взрослые при этом держались так, будто каждую секунду ожидали удара по голове. И еще сильнее сникли, когда мы пришли и выдали им пару больших мисок с мыльной водой и бумажные полотенца. Вайль поставил дачные стулья, пригласил Кассандру выйти, и мы втроем расположились, наблюдая, как они сами смывают то, что наляпали. Вайль даже принес фонарик, чтобы Кассандра могла им показывать, где они пропустили пятно. Она много таких мест нашла.

Я думала, что Вайль удовлетворился этой местью, но он встал и начал расхаживать туда-сюда, а я не могла оторвать взгляда от его трости, которая с каждым шагом уходила все глубже и глубже в землю.

— Мы закончили. — Дэйл бросил скомканные полотенца в воду и опустил рукава.

— Молодцы. — Я встала. — Теперь проваливайте.

— Нет, я должен сказать несколько слов, — заявил он.

Им всегда надо сказать несколько слов.

— Дэйл, пойдем лучше, — ответил ему Джордж. Он мне теперь чуть больше нравился, потому что разделял мое мнение.

— Господь не без причины привел нас сюда, Джордж! — заговорил Дэйл речитативом телепроповедника, отчего у меня тут же заныли зубы. — Ибо мы несем ответственность перед человечест…

Я почувствовала, как смерчем нарастает сила Вайля, и вдруг поняла, как начинаются снежные бури. И еще поняла, почему ему нужен авхар. Если он сейчас убьет этих дураков на глазах их сыновей, то — помимо очевидных трагических последствий — это нанесет его душе непоправимый вред. И сказали мне это и мои инстинкты, и вдруг разогревшийся Кирилай.

Я шагнула вперед, твердо встав между Дэйлом и моим схверамином.

— Дэйл, ты сильно отклонился от дороги, колесами траву пашешь. Я не собираюсь обсуждать с тобой религиозные или философские вопросы — думай, что тебе хочется думать. Но дело вот в чем: за моей спиной стоит вампир, который может тебя заморозить, как альпийский лыжный склон. И он страшно зол, что ты оскорбил его Ясновидящую. Однако она взрослая, и в конце концов он это как-то переживет.

Я сократила дистанцию между нами, потому что Дэйл надулся и стал покачиваться, готовясь демонстрировать гордость Истинного Человека еще раньше, чем я закончила. Я как следует двинула его в диафрагму основанием ладони, заставив качнуться на шаг назад и эффективно сбив с него спесь.

— Слушай меня, кретин! — прошипела я. — То, что я скажу, может спасти твою шкуру. Мой босс — вот он — изо всех сил старается не разодрать тебе горло, но чем дальше, тем больше он думает: «А почему бы и нет? Этот хмырь, не думая, послал своего сына, который должен быть ему дороже собственной души, на смертельный риск. Аарону будет куда безопаснее, если я его папашу прикончу на месте».

Я перевела взгляд на Джорджа:

— И про тебя с Джеймсом — то же самое. Под копирку.

Ко мне подошел Аарон, схватил за руку.

— Пожалуйста, — он бросил отчаянный взгляд на Вайля, — пожалуйста, не убивайте моего папу!

Я ответила:

— Однажды один крестьянин убил двух мальчишек примерно вашего возраста. Почему? Потому что был дурак. Такой дурак, что не задавал вопросов. Слишком зашоренный, чтобы подумать, не изменилось ли что, пока он смотрел в другую сторону. Если бы я знала этого человека до той минуты, я бы его убила — и тем спасла бы жизнь мальчишек. — Я заглянула в глаза Аарону, потом Джеймсу. — Вот Вайль и думает, не должен ли он прямо сейчас спасти жизнь вам — тем способом, которым я спасла бы его детей. Или у вас хватит мозгов и смелости спастись самим.

Аарон с Джеймсом переглянулись. Я впервые увидела, как ребенок становится взрослым. Хотелось бы только, чтобы оба.

Как только яйцеметы скрылись с глаз, я плюхнулась в кресло, свесив руки по обе стороны, вытянув ноги и устремив носки ботинок прямо в небо.

— Фух, устала! — выдохнула я.

Вайль пододвинул стул поближе и тоже сел.

— Тебе что-нибудь принести? — спросила Кассандра.

— Кофеина, — ответила я.

Она поспешила в фургон.

Кирилай успокоился, и, кстати, Вайль тоже.

— Отлично поступила, — сказал он. — Я… иногда, знаешь, бывает легче, иногда тяжелее. Вот этот год обещает быть тяжелым, ребята погибли в апреле, и уже…

— Понимаю.

Он кивнул.

Когда объединяет такая трагедия, это тяжело, но хорошо, что не нужно объяснять, как тягостны бывают годовщины. Он просто знал, что я буду рядом и помогу ему через это пройти. А когда опять наступит ноябрь — есть у меня такое чувство, что я не рассыплюсь теперь так, как в прошлом году.