Кто придет на «Мариине» - Игорь Бондаренко

— Кстати, где Том?

— Он гостит у бабушки.

— Тебе будет трудно уйти, Митчел.

Эскин ответил не сразу. Трубка его почти погасла, и он сделал несколько глубоких затяжек, прежде чем она снова задымилась.

— Приходит время, когда всюду тебе говорят: пора.

— Ты имеешь в виду… Уайтхолл?[27]

— Уайтхолл тоже. — Эскин налил в рюмки и продолжал: — Перед отпуском я виделся с этой старой перечницей — Старром[28], и он мне намекнул…

— Он по-прежнему начальник оперативного управления?

— Да.

— Откровенно говоря, уходить не хочется, — помолчав, продолжал Эскин. — Много интересного появилось в подводном флоте.

— С тех пор как я ушел, что-нибудь существенно изменилось?

— Еще бы. Ты ничего не слышал о лодке Хазелтона?

— Я даже не знаю, кто такой Хазелтон. Это ученый?

— Он капитан третьего ранга, но, наверное, имеет инженерное образование.

— Так что же придумал этот Хазелтон?

— Он спроектировал подводную лодку с тандемной движительной системой. Считается, что лодка не будет уступать в скорости лучшим образцам современных атомных подводных лодок, зато по маневренности превзойдет любое подводное движущееся средство.

— Да, это интересно. Но все это, очевидно, только проекты?

— Нет, почему же? Уже построена и испытана модель такой лодки.

— Испытания дали ожидаемые результаты?

— Примерно да.

В кабинет вошла Кэт.

— Надеюсь, вы останетесь у нас, мистер Клинген? — спросила она.

— Я бы с удовольствием: пароход уходит завтра в двенадцать, но утром я должен еще кое с кем встретиться в Лондоне.

Когда Кэт вышла, Митчел неожиданно спросил Клауса:

— Ты знаешь, что тобой интересуется Си-ай-си?

— Си-ай-си?

— Да. Вчера ко мне приходил некто Питер Гарвей. Он расспрашивал о тебе. Как давно я тебя знаю, откуда ты родом, что мне известно о твоем прошлом?..

— Удивительно, чем я мог вызвать к себе такое внимание? Удивительно, — повторил Клинген. — Но все-таки спасибо, что ты сказал мне об этом. Я ценю твое доверие ко мне.

— Не за что меня благодарить. Ты знаешь мое отношение к ним…

Да, Клаус знал. Он знал об Эскине многое. Митчел — потомственный моряк и бывал до войны во многих странах мира. Во время войны его сухогруз в составе каравана судов трижды доходил до Мурманска и не получил даже пробоины. Это было тем более удивительно, что из трех караванов, в которые входило сто двадцать одно судно, восемьдесят два потопили немецкие подводные лодки и авиация. Счастливчик Митчел — так его называли моряки, пока жена и пятилетняя дочь не погибли в водах Атлантики на пароходе «Георг», торпедированном гитлеровцами. После этого Митчел пошел добровольцем в «Миджет сабмаринс»[29]. Эти подразделения нанесли немецкому флоту серьезный урон, самой крупной их добычей был линкор «Тирпиц» — гордость немецкого военно-морского флота. Служба в «Миджет сабмаринс» была службой смертников. Но и здесь он даже не был ранен.

Эскин хорошо помнил все три прихода в Мурманск. При первой встрече русские были сдержанны. Позже он понял, что сдержанность относилась, собственно, не к английским и американским морякам, а к правительствам их стран, к той политике, которую они проводили в начале войны по отношению к России, истекающей кровью. Но после второго, а особенно после третьего прихода лед, как говорится, растаял.

В войну все было ясно, где враг, где друг… Речь Черчилля в Фултоне вызвала в Эскине отвращение к политике. Черчилль в этой речи призывал собирать трофейное немецкое оружие, с тем чтобы в свое время дать его в руки немцам и направить их против русских…

То, что Эскин был критически настроен к существующему в Англии правопорядку, симпатизировал русским, Клаус знал давно. При каждой новой встрече он исподволь готовил свой главный разговор с Митчелом, разговор, после которого жизнь этого человека могла измениться коренным образом.

И разговор состоялся бы сегодня, если бы Митчел не упомянул о Си-ай-си…

Это — уже второе! — предостережение озадачило Клингена, но в какой-то степени и успокоило. Немного же Гарвей знает о нем, если расспрашивает Эскина. Конечно, Митчел не должен был говорить ему об этом, но Гарвей, зная об их дружеских отношениях, мог предположить, что Эскин все-таки предупредит его. А если это так, то что в данном случае выигрывает Гарвей?..

В отель Клинген приехал около часа ночи. Ключ от комнаты Маргарет висел на щите. Значит, она еще не вернулась…

Перед сном Клаус принял душ. Закрыв глаза, он долго стоял, подставив голову под сильные прохладные струи воды. Потом растер тело полотенцем и лег.

* * *

Приехав в Лондон, Гарвей первым делом отправился в Бедфортшир. Во время войны, перед своей последней «командировкой», он провел там чудесные две недели с Мери. Хотя Бедфортшир тогда назывался сортировочным лагерем, это название меньше всего подходило к прекрасному загородному имению около Лондона, окруженному тенистыми парками и сочными лугами. В лагере часто устраивались развлечения, спортивные состязания, в которых принимали участие и девушки из корпуса медицинских сестер. Многие из них стали женами разведчиков. Он чуть не женился тогда на Мери. Их помолвка была назначена на субботу, а в четверг его вызвали в разведуправление и приказали лететь… Из этой «командировки» ему не суждено было вернуться до конца войны, а когда в июне сорок пятого года он приехал в Лондон, то узнал, что Мери вышла замуж.

Но не сентиментальные воспоминания о прошлом привели его в Бедфортшир. Здесь он встретился со своим старым знакомым из Интеллидженс сервис: подполковником Теддером, рассказал о Клингене и попросил установить слежку за Эскином. Все люди, с которыми теперь встречался Клинген в Англии, попадали под увеличительное стекло Интеллидженс сервис.

В тот же вечер агенты Теддера доставили пленку, на которой был записан весь разговор между Клингеном и Эскином.

О том, что Клинген собирается встретиться с Эскином, Гарвею сообщила Эллинг. Остальное при современной технике подслушивания не составляло труда.

Теддер и Гарвей, потягивая бренди, расположились в старых, но уютных креслах в кабинете подполковника и прослушали запись. Эскин дважды нарушил долг: сказал Клингену о визите Гарвея и, очевидно, чтобы выказать свое доверие, завел разговор о лодке Хазелтона. К этому разговору, правда, его умело подвел Клинген…