Город мертвых - Дин Кунц

Карсон, как и Девкалион, не называвший фамилии Франкенштейн людям из KBOW, чтобы не доводить правдоподобность до точки кипения, старалась не упоминать его при этих людях. С помощью юного Фарли Сэмплса она переубедила их касательно теории об инопланетном вторжении, подведя к восприятию объяснения с нанотехнологиями и оставив поле для самостоятельной фантазии по поводу того, что злодеи являются частью какой-то тоталитарной партии в правительстве. Если Всадники и Всадницы не смогут поверить Девкалиону, у которого с ними, возможно, меньше общего, чем с машинами для убийства, атаковавшими их в клубе, ей придется наконец назвать имя Виктора и попробовать преодолеть скептицизм, полностью разъяснив им ситуацию.

Пока Карсон вела свою группу от входной двери в гостиную, пятеро мужчин заканчивали укреплять окна и готовить оружие, чем занялись еще до ее ухода. Девкалион вошел последним, за Майклом и Эддисоном, откинул капюшон плаща и шагнул в дом. Пятеро прихожан подняли взгляды… и каждый застыл при виде этого человека, который в разные периоды своей долгой жизни зарабатывал в качестве циркового урода на ярмарках.

Никто из Всадников не потянулся к оружию, лежащему под рукой, но Карсон ощутила в комнате напряжение, подскочившее, будто на барометре в ожидании грозы. У некоторых расширились глаза, у других сузились, но все они, похоже, как и опасалась Карсон, с первого взгляда пришли к определенному выводу относительно Девкалиона.

– Этот человек – наш друг, – сказала Карсон. – И друг Эддисона. Он наш общий ключ к победе и лучшая надежда на спасение детей.

Она еще не закончила представлять его, когда один из пяти Всадников вылетел из комнаты и загрохотал ногами по лестнице, поднимаясь на второй этаж, а другой нырнул в столовую.

Карсон начала было говорить о том, что их первое впечатление относительно Девкалиона ошибочно, но один из оставшихся троих Всадников поднял руку, останавливая ее:

– Мэм, лучше немного подождать, чтобы не пришлось повторяться.

За Долли Сэмплс, вытирающей руки полотенцем, из кухни и столовой вышли Всадницы в передниках. По лестнице прогремели поспешные тяжелые шаги, предвещая появление восьми или десяти Всадников, вошедших в гостиную через арку коридора.

Они сгрудились в дальнем конце комнаты, держась на некотором расстоянии от Девкалиона, лица у них были суровыми, а взгляды острыми, как разделочные ножи. Лорин Рудольф прикрывала рот рукой, словно сдерживая крик, другая женщина дрожала так сильно, что ей пришлось опереться на одну из подруг.

В числе ковбоев было несколько очень крупных мужчин, настолько, что даже бык на родео мог бы передумать вступать в бой с ними. Но ни один из них не мог сравниться с Девкалионом в росте и мышечной массе. Они переглядывались друг с другом, и Карсон подумала, что мужчины размышляют, сколько из них понадобится, чтобы справиться с гигантом.

Собравшихся ожидало новое потрясение, вызвавшее аханье и перешептыванье, и, когда Карсон взглянула на Девкалиона, она увидела странный свет, пульсирующий в его глазах. Мужчины встали прямее, чем миг назад, а еще две женщины с округлившимися от потрясения глазами вскинули руки ко ртам.

Карсон снова заговорила, хотя чувствовала, что это не тот момент, не ее, что говорить должен Девкалион. Между тем гигант совершенно не проявлял желания вмешаться или объяснить что-то. Стоически принимая страх, который он мог непроизвольно внушать, Девкалион рассматривал тех, кто глазел на него, возможно, так же, как встречал взгляды зевак на ярмарках.

Сунув полотенце в карман передника, Долли Сэмплс медленно вышла вперед, и никто ее не одернул, хотя Карсон и показалось, что мужчины напряглись еще сильнее. Долли, при ее ста пятидесяти семи сантиметрах роста, пришлось задирать голову под весьма значительным углом, чтобы изучить лицо Девкалиона, теперь смотревшего на нее. Похоже, больше всего ее заинтересовала сложная татуировка, скрывавшая часть его лица, и Долли пыталась полностью осознать жуткий ущерб, нанесенный костной структуре.

– Ты мне снился, – сказала Долли то, чего Карсон никак от нее не ожидала. – Это был самый яркий сон за всю мою жизнь. Я видела его больше двух лет назад.

Долли назвала дату, и Карсон взглянула на Майкла, а он на нее: ночь, когда женщине приснился сон, была ночью смерти изначального Виктора Франкенштейна на свалке высокогорья к северу от озера Понтчартрейн.

– Мне снилось то, какой ты огромный, и снился плащ с капюшоном, который на тебе сейчас, – говорила Долли. – Твое красивое лицо, твое искалеченное лицо, обе его половины именно такими, как теперь, и татуировка во всех ее деталях.

Карсон поняла, что женщины, поднявшие руки к губам, вовсе не сдерживали крик ужаса. Они скрывали эмоции совершенно иного порядка, и теперь в их глазах стояли слезы.

– Во сне я видела свет в твоем взоре и поначалу испугалась, но потом поняла, что бояться нечего. Я вспомнила Притчи, «светлый взгляд радует сердце», и поняла, что ты наш друг.

Когда Девкалион заговорил, его голос звучал глубже и резонировал сильнее, чем обычно:

– Что произошло в этом сне?

– Мы пришли к берегу моря, и вода была темной, бурной. С нами было очень много детей, наших детей и тех, кого я никогда раньше не видела. Мы бежали от чего-то, я не знаю от чего, но за нами гналась смерть. Мы были как израильтяне на берегу моря, и ты явился к нам ниоткуда, в единый миг оказавшись среди нас. Ты разделил море и велел детям следовать за собой, и они были спасены.

– Я не способен разделить море и создать сухой путь по нему, – сказал Девкалион. – Но я могу сделать нечто иное, я покажу вам, и тогда вы решите, доверите ли мне своих детей.

– Я всем рассказала свой сон, – промолвила Долли. – Я знала, что он пророческий, настолько он был ярким. Я знала, что однажды ты появишься среди нас из ниоткуда.

Другие женщины двинулись через комнату к Девкалиону, и за ними последовали мужчины.

Долли сказала:

– Ты очень много страдал.

– И были времена, когда я причинял страдания, – признался он.

– Мы все причиняем их, так или иначе. Могу я прикоснуться к твоему лицу?

Он, кивнув, наклонился к ней.

Она подняла руку, вначале к нетронутой половине, прижав ладонь к его щеке, как могла бы сделать любящая мать. Затем ее пальцы осторожно прошлись по контурам искалеченной стороны, ужасного провала и вздувшихся шрамов.

– Ты красив, – сказала она. – Очень красив.

Вначале, когда три луча фонариков заскользили взад-вперед, выхватывая из темноты лишь части поблескивающих контуров и заставляя тени съеживаться и отступать, Брюс Уолкер не мог понять, что же это за штуки свисают с двенадцатифутового потолка школьной кухни. Бóльшая часть была подвешена над кухонными столами и казалась огромной, масляной на вид и даже в некотором роде неприличной, но отдельные висели и в широких проходах.