Фотосессия в жанре ню - Елена Логунова

– Поверю, когда увижу, – повторил царственно важный профессор Пигликов, решительно поправив берет.

– Конечно, я не могу гарантировать, что это замечательное явление повторится для нас с вами именно сегодня, – с сожалением признал профессор Канавкин, вертя головой, как птичка. – Обстоятельства, вызвавшие воспроизведение на провинциальном российском погосте начала двадцать первого века колоритнейшего обряда времен неолита, нам с вами еще предстоит прояснить и изучить. Однако я прекрасно помню, что в прошлый раз появлению медведя предшествовало некое подобие забега, в котором участвовала женщина в распахнутом черном одеянии.

– Такая? – Профессор Пигликов указал направление тройным подбородком.

Профессор Канавкин обернулся и радостно всплеснул ладошками:

– Именно, именно такая!

Женщина в черном одеянии, широко распахнутом по причине катастрофической нехватки пуговиц и сильного встречного ветра, вспугнутой вороной промчалась по поперечной аллее справа налево.

– Сударыня! Сударыня, позвольте…

Профессор Канавкин опустил руки и вздохнул:

– Ах, нам за ней не угнаться!

– Действительно, – желчно сказал недоверчивый профессор Пигликов. – Я уже не в том возрасте, чтобы гонятся за полураздетыми дамами. Ну? И где же ваш медведь?

– Подождем, – предложил профессор Канавкин.

Они подождали, но медведь не появился. Зато по поперечной аллее – теперь уже слева направо – вновь промчалась неугомонная сударыня в черном.

– Кажется, она потеряла своего медведя, – ехидно заметил профессор Пигликов.

– Предлагаю последовать за ней, – нахмурился его коллега.

– Одну минуточку, извините, – толстые щеки Пигликова порозовели. – Мне нужно ненадолго отлучиться. Вы знаете, мой простатит… А тут ведь нет уборной?

– Ближайшая уборная в здании дирекции, это воооон там, – подтвердил Канавкин, превосходно изучивший инфраструктуру погоста.

– Слишком далеко, – решил Пигликов. – Но вот тут, где мы с вами сейчас находимся, тут ведь еще не кладбище как таковое?

– Захоронений тут нет, если вы об этом.

– Именно об этом, – пробурчал некстати застигнутый малой нуждой профессор Пигликов, отступая в заросли.

Деликатный профессор Канавкин повернулся к нему спиной. Заглушая треск кустов и ожидаемое журчание, он мелодично засвистел реквием Моцарта, но не успел исполнить даже первую из пяти частей секвенции, как услышал исполненный ужаса крик.

Орешник затрясся, как банный веник в руке великана. Проломив своим телом хрупкие ветки, на дорожку вывалился профессор Пигликов. В перекосившемся берете, в распахнутой – на манер мантии – и запятнанной снегом шубе, с трясущимися щеками и подбородками он походил на низложенного короля. Причем чувствовалось, что низложение произошло только что, и опальный король еще опасается чего похуже, а потому спасается бегством.

– Что случилось, батенька?! – испугался профессор Канавкин.

Дородный Пигликов, придерживая руками штаны, заторопился к выходу с такой скоростью, что вполне мог бы соревноваться с давешней сударыней в черном.

– Что? Что случилось, Иван Афанасьевич? – с трудом догнав его, спросил участливый Канавкин.

Пигликов ответил ему лишь после того, как выскочил за калитку, закрыл ее на задвижку и еше припер снизу немаленьким обломком гранита.

– Вопервых, Викентий Эдуардович, я должен перед вами извиниться, – слегка отдышавшись, сказал опальный король. – Вы были совершенно правы: какие-то дикие ненормальные неандертальцы действительно приводят на это кладбище живого медведя!

– Так это же прекрасно! – возликовал профессор Канавкин. – Давайте вернемся и установим все обстоятельства данного удивительного явления!

– Позже! – нервно взвизгнул Пигликов. – Извините…

Дрожащими пальцами он тщательно застегнул свою шубу на все пуговки.

– Для меня лично это явление было уж слишком удивительным. Прошу прощения, но прямо сейчас я никак не могу приступить к научной работе. Сначала мне нужно сменить штаны!

У Кости Романчикова был легкий характер, но трудный возраст. Сестру свою он любил, но считал неприспособленной к жизни дурочкой и, несмотря на то, что был намного моложе, покровительствовал ей как старший. Оказать сестричке скорую компьютерную помощь Костику было особенно приятно – это лишний раз доказывало превосходство нового поколения над всеми предыдущими.

Короче, он действительно хотел ей помочь.

К несчастью, очередная интересная для представителя нового поколения телепередача начиналась всего лишь через пять минут, так что компьютерная помощь должна была быть не просто скорой, а прямо-таки стремительной.

Не теряя ни секунды на размышления, Костик забил в строку поиска запрос «Самые частые эсэмэски» и считаные мгновения спустя получил топ-лист из десяти позиций.

Первые четыре места в списке наиболее распространенных эсэмэсок занимали вопросы: «Ты где?», «Что делаешь?» «Ты там жив?» и «Кто это с тобой?» Затем следовали сообщения: «Позвони мне!» и «Уже еду!» На седьмой и восьмой позициях оказались тематически похожие новогоднее: «Вас тоже!» и пасхальное: «Воистину воскресе!»

Грамотно экономя время на сочинении и наборе текстов, умница Костик поочередно скопировал эсэмэс-хиты и один за другим отправил их на указанный сестричкой номер с сайта оператора связи.

Таким образом, на участие в эксперименте, затеянном Олей, представитель нового поколения потратил всего четыре минуты.

Нужную им похоронную процессию обнаружил Малинин. Случилось это не вдруг и потребовало массу времени и усилий.

Сначала он по ошибке прибился к группе зареванных лиц, провожавших в последний путь чью-то любимую бабушку, потом, также по ошибке, увязался за удивительно стройной колонной безутешных братков, хоронивших товарища.

Примкнуть к скорбящим оказалось много проще, чем покинуть их ряды. На лицах братков читалось горячее желание зарыть соратника в большой компании, сформировав таковую буквально походя, из кого попало – кто под руку подвернется.

Вздыхая и всхлипывая, Малинин под подозрительными взглядами суровых братков обессиленно обнял какого-то мраморного ангела, соскользнул на могильную плиту, уже с нее по-пластунски уполз подальше и технично затерялся среди надгробий.

Только третья попытка отдать долг памяти гражданке Репкиной увенчалась успехом. Послушав тихие разговоры участников церемонии, Андрей убедился, что на этот раз не промахнулся, и вызвонил Олю.

– Смотри внимательно, вспоминай, ищи знакомых, – проинструктировал он ее и спрятался за обелиском, чтобы дать отдых мускулам лица, непривычно надолго зафиксированным в трагической гримасе.

Короткий писк поступившей эсэмэски за стонами, всхлипами и деморализующими звуками оркестровой музыки никто, кроме самого Малинина, не услышал.