Чары тьмы - Катарина Керр

Следуя какому-то импульсу, который не мог понять Рикин, Гвенивер последовала за Даннином, когда он выезжал из ворот. Рикин поймал взгляд Невина и жестом показал старику, чтобы тот пошел вместе с ним. Оба двинулись следом за Гвенивер. На протяжении всего медленного продвижения Даннина по заполненным людьми улицами, горожане останавливались, чтобы поглазеть на него, посудачить, вспоминали его незаконное рождение, но он сидел в седле прямо и гордо. У городских ворот он поклонился стражникам, затем пришпорил коня и пустил его галопом по широкой дороге. Рикин выдохнул с облегчением. Несмотря ни на что, он испытывал жалость.

— Госпожа, — обратился он к Гвенивер. — Почему ты шла за ним?

— Хотела посмотреть, не сломается ли он. Жаль, что этого не случилось.

— Боги, Гвен! — рявкнул Невин. — Я надеялся, что ты простишь его. Неужели ты такая жестокосердная?

— Это первая глупость, которую я от вас слышала. Почему, клянусь льдом во всех кругах ада, я должна его прощать? Я позволила королю изгнать его ради самого короля, не Даннина. И нашему сеньору очень повезло, черт побери, что ему удалось получить от меня так много.

— Правда? — резковато проговорил старик. — Ненависть связывает двух людей еще крепче, чем любовь. Подумай над этим.

Втроем они отправились на север по дороге, которая проходила вдоль зеленых лугов, принадлежащих лично королю. На холодном, ясном небе белые облака то собирались, то разбегались под порывами ветра. Едва только Рикин подумал о том, что хочет, пожалуй, вернуться в тепло большого зала, когда, увидел коня, бегущего по дороге к ним навстречу.

Это был черный жеребец Даннина — без всадника; удила были привязаны к луке седла.

С проклятьем Рикин бросился вперед и схватил коня за поводья. Все имущество хозяина оказалось привязанным к седлу.

— О, боги! — воскликнул Невин. — Гвен, отведи коня назад в дан и расскажи стражникам, как его нашла. Приведи их сюда с собой. Рикин, ты со мной. Он не может быть далеко.

Рикин обнаружил, что Невин может двигаться поразительно быстро для человека его возраста. Они бежали по дороге примерно полмили, пока не увидели небольшой холм, наверху которого рос дуб. Под деревом кто-то сидел. Выругавшись, Невин бросился вверх по склону, Рикин, тяжело дыша, — за ним. Это был Даннин. Он склонил голову на грудь, а его рука все еще крепко сжимала окровавленный кинжал. Даннин перерезал себе горло не более, чем в миле от короля, которого любил всей душой. Отвернувшись, Рикин смотрел на вздымающийся над городом дан Кермор, на серебристо-красные знамена, бьющиеся на ветру.

— А, дерьмо! — сказал Рикин. — Бедный ублюдок.

— Теперь ты чувствуешь себя достаточно отомщенным?

— Это чересчур. Я совершенно простил его, и пусть это принесет ему хоть какую-то пользу в Других Землях.

Слегка кивнув, Невин отвернулся.

— По крайней мере одно звено этой цепи разбито, — проговорил он.

— Что? — не понял Рикин.

— О, ничего, ничего. Смотри. Вон идут городские стражники.

Невин задержался в Керморе еще на год, но пришло время, когда ему стало невыносимо смотреть, как Гвенивер уезжает на войну, и ждать с тяжелым сердцем ее возвращения, опасаясь, что она может больше никогда не вернуться. Одним дождливым весенним днем он оставил Дан и отправился на север, чтобы в меру своих возможностей лечить простых людей королевства. Вначале Невин часто думал о Гвенивер, но его беспокоило столько вещей, что вскоре память о ней ослабла. Год за годом бушевали войны, за ними приходила чума. Где бы Невин ни оказался, он пытался убедить лордов жить в мире, простым людям давал советы, как выжить, но чувствовал, что приносит слишком мало пользы. Постепенно Невин стал впадать в отчаяние. В своем сердце он добрался до Темных Троп, где даже двеомер превращается в пыль и пепел, не принося ни успокоения, ни радости. Из чувства долга перед Светом Невин продолжал работу. Последней жестокой насмешкой было то обстоятельство, что он служил только ради долга, а не ради прошлой любви.

В пятую весну, когда в заброшенных садах зацвели яблони, случайная мысль заставила Невина вспомнить о Гвенивер, а когда он подумал о ней, его охватило любопытство. Этим вечером старик устроился у походного костра и сфокусировал сознание на пламени. Он ясно увидел Гвенивер и Рикина, идущих через двор в дане Кер-мор. Они совершенно не изменились, и Невин посчитал видение всего лишь живым воспоминанием былого. Но когда Гвенивер повернула голову, Невин увидел свежий шрам, пересекающий синюю татуировку. Старик закончил сеанс дальновидения. Однако теперь, после того, как он увидел Гвенивер, Невин не мог ее снова забыть. Утром, со вздохом подумав о людских ошибках, он направился в Кермор.

Мягкий ветерок и запах свежерастущей травы насмехались над страданиями королевства. В этот веселый весенний день Невин наконец въехал в городские ворота. Когда он спешивался, чтобы провести коня и вьючного мула через заполненные людьми улицы, то услышал, как кто-то окликнул его по имени. Повернувшись, Невин увидел Гвенивер и Рикина.

— Невин! — воскликнула Гвенивер. — Я так рада видеть вас.

— Я тоже. Привет, Рикко. Польщен, что вы меня помните.

— Что? О, как мы могли забыть вас? Мы с Рикко только что собирались размяться, но позвольте нам вместо этого поставить вам кружку эля.

По настоянию Гвенивер они отправились в лучшую гостиницу Кермора, красивое заведение с полированными деревянными полами и побеленными стенами. Гвенивер также настояла, чтобы заказать самый лучший эль, действуя с беспечной щедростью воина, который мало заботиться о деньгах, зная, что может попросту не успеть их потратить, поскольку не проживет достаточно долго. Устроившись за столом, Невин изучающе осмотрел Гвенивер, а она тем временем пересказывала ему последние новости. Хотя девушка огрубела, словно все ее тело само стало оружием, и ее движения были уверенными и решительными, тем не менее в своем роде она оставалась грациозной. Казалось, это существо вышло за пределы того, что можно описывать в категориях мужского или женского пола. Что касается Рикина, то он остался таким, как всегда, — радостным, мягким, и скромным, и, как и всегда, не сводил с нее взгляда.

Время от времени, встречаясь взглядами, Гвенивер и Рикин улыбались друг другу. Этот обмен взглядами казался полным напряжения и любви, словно их сердца были наполненными до краев кубками, жидкость в которых дрожала, но никогда не переливалась через край. Между Гвенивер и Рикином установился такой прочный контакт, что Невин не мог не увидеть, как паутина бледного света в их аурах, сформированная из обычной сексуальной энергии, трансмутировала в магическую связь. Невин не сомневался, что между ними также перетекает сила, и каким-то образом один всегда знает, где находится другой в самые трудные моменты сражения. Они обмениваются мыслями инстинктивно, сами этого не осознавая. Такое использование таланта Гвенивер к двеомеру приносило Невину боль.

— А теперь, добрый Невин, вы должны отправиться в дан, — наконец сказала Гвенивер. — Вас заставил вернуться двеомер?