Первый Зверь - Елена Синякова

— Похож лишь внешне. Внутри я не человек. После смерти отца, пока был еще маленьким, я не понимал, куда мне идти. Было страшно остаться одному. Он не позволял мне уходить к кромке леса. Туда, где была деревня. Прятал от глаз людей, но не мог объяснить почему делает это. Тогда люди казались мне…симпатичными.

Замерев под его рукой и положив обе ладони на его горячую кожу, я слушала почти не дыша, видя перед собой странного кроху с желтыми глазами и жемчужными крошечными клыками, который прятался голенький и грязный в тени кустарников, выглядывая из зарослей и наблюдая за тем, как живут люди, не подозревая о нем. О его боли. О его одиночестве и страхе.

— Детей отпускали играть у кромки леса. Они играли, смеялись, что-то кричали друг другу. А я смотрел на них из своего укрытия и был счастлив. Не посмел выйти сразу, пока прислушивался к звуку речи, изучал то, как они двигаются. Но спустя несколько дней все-таки вышел.

Сердце пропустило один тревожный удар.

Страшно было даже подумать, что могло стать с тем, кто тогда был еще крохой и не мог защитить себя, как сейчас, ввергая в ужас.

Зверь ощутил мой озноб, прижав к себе ближе, словно пытался защитить даже от собственной памяти, чуть пожав плечами:

— Не произошло ничего страшного. Они не боялись меня, только не понимали откуда я взялся. На следующий день принесли какую-то одежду и нарядили меня. Было неудобно и мне не нравилось, но я видел, что они не ходят голыми и следовал их примеру. Как только их звали домой, я раздевался, а потом снова одевался, чтобы была возможность поиграть с ними… Мы бегали, догоняли друг друга. Мне не нужно было понимать речь, я понимал их эмоции и жесты. Но дети рассказали о своем странном друге родителям.

Я снова замерла, слыша, что однако его сердце стучит ровно и спокойно, а дыхание остается размеренным и глубоким, пока я не могла дышать, боясь услышать ужасы, но понимая и то, что жизнь Зверя сложно назвать благополучной и уже совершенно невозможно назвать легкой.

— Они обидели тебя?..

Зверь покачал головой, криво усмехнувшись:

— Не смогли бы поймать. Когда несколько взрослых пришли в лес, они не верили своим чадам, что у них появился лесной друг.

— Но ты вышел к ним? — ахнула я.

— Вышел. Потому что не чувствовал опасности. По крайней мере, сначала.

Зверь просто пожал плечами, словно давая понять, что на этом этап с играми явно был закончен. И он снова остался в полном одиночестве в лесу.

— Ты убежал от них?

— Да. Когда люди поняли, что я отличаюсь от них глазами и клыками, то в деревне началась паника. Они рыскали с факелами даже ночью. Ставили ловушки, бегали с вилами. А я просто ушел вглубь леса, оставив подаренную одежду на камне. Вот и все.

Зверь говорил об этом спокойно, но сложно было представить, что испытывал покинутый всеми испуганный ребенок, который остался в этом жестоком и сумасшедшем мире совсем один. Погруженная в эти эмоции, я едва сдерживала слезы, с одной стороны, боясь услышать продолжение, но и не в силах остановиться, чтобы не дослушать до конца, когда прошептала:

— А потом?..

— Спустя какое-то время люди забыли про меня. Вероятней всего думали, что я погиб в лесу. А я понял, что несмотря на то, что похож на них, я им чужой. И решил пойти к медведям, кем был мой отец.

Я чуть улыбнулась:

— И там нашел свою семью?

— Нет. Первый медведь, которого я встретил на своем пути, кинулся на меня раньше, чем я успел подойти и попытался убить меня.

Я замерла в ужасе, а Зверь медленно повел плечами, добавив:

— Он располосовал мне спину и вырвал клок кожи. Убил бы, если бы я не забрался под камни, куда медведь не мог протиснуться.

Это было настолько страшно, что я изо всех сил пыталась отогнать от себя видения, которые кружились в голове, теперь понимая, откуда у Зверя появился этот чудовищный шрам на спине, который зарос неровными кусками.

— Для медведей я такой же враг, как и для людей.

Я даже не могла представить себе какого это — прожить всю жизнь в таком одиночестве! Быть отверженным у всех, лишь по факту своего рождения, не причинив никому вреда.

Да, потом, когда он вырос и стал сильным, можно было не бояться ничего и никого.

Но пока он был ребенком и не обладал ни этой мощью, ни этой скоростью — как он выжил?..

— Если хочешь, спроси меня о своем отце. О том, что привело нас к этому, — отозвался вдруг Зверь, говоря осторожно и вкрадчиво, явно боясь задеть те струны моей души, которые были разорваны и уже никогда не смогут зарасти.

Эта рана не заживала.

Она тихо тлела внутри меня, вырываясь болью и слезами каждую ночь, когда я видела во сне отца.

Просыпаясь в поту и слезах, я долго не могла успокоиться, зная, что Зверь тоже не спит за стенами домика, прислушиваясь ко мне и молча терзаясь вместе со мной.

Иногда я точно ощущала его прямо за дверью. Видела метущуюся тень его огромного тела, но за проведенные ночи он ни разу не позволил себе войти, боясь потревожить мою память и сделать своим появлением лишь еще больнее.

Многое изменилось, между нами. Моя прошлая жизнь была сожжена и уничтожена.

Не изменилось только то, что именно Зверь убил моего отца…

И каждый раз, когда я думала об этом, мне становилось тошно, и в груди вспыхивала рана, кровоточа и отбирая остатки воздуха.

Я еще была не готова услышать это, даже если теперь знала наверняка, что сказанные когда-то Зверем слова были чистой правдой, он не убивал ради выгоды, забавы или от скуки. Каждый кто умирал от его руки заслужил смерть…

…но невозможно было думать об этом, вспоминая папу…

Зверь как всегда молча кивнул, научившись принимать не только меня саму, но каждую эмоцию, которую он остро чувствовал, даже если иногда не знал, что именно это такое.

Какое-то время мы молчали, слушая дыхание друг друга и не торопясь заговорить.

— И у тебя нет имени? — тихо произнесла я снова, не замечая, как глажу его кожу пальцами, водя небольшими кругами, отчего на ней выступали мурашки, а урчание снова стало громче и жарче.

— Нет. Отец был медведем и не мог говорить, чтобы дать его мне.

— Кто же тебя стал называть Зверем?

— Люди. Но если ты хочешь, то можешь дать мне такое имя, которое понравится тебе.

Он уткнулся в мой затылок, блаженно выдохнув и, кажется, засыпая, а мое сердце трепетно билось от его слов и того, как мы лежали теперь. Вместе. Обнаженные. Не прикрытые даже легким покрывалом.

Рядом с ним холод не ощущался, и теперь было необычно и тепло на душе, оттого что напряжение улетучилось, оставляя только трепет в груди.

Зверь на самом деле уснул, дыша глубоко и ровно, но не отпуская меня от себя даже во сне, а вместе с ним уснула и я.