Шелковые слова - Сандра Браун

Дыхание его сбилось, когда она постепенно, медленно, но неуклонно приняла его.

— Я понял, что нашел женщину, с которой хочу связать свою жизнь. — Большими пальцами он поглаживал круговыми движениями ее бедра, крепко удерживая ее. — Как не хотел ни с одной другой. Все прочие женщины мне стали просто не нужны. Мне нужна была только ты, и я должен был тебя найти. Обязательно должен был. Боже… мой… Лейни… милая…

Дик напрягся всем телом, выгнулся вперед и, обхватив пальцами ее соски, приблизил к ним свои губы. Голова Лейни откинулась назад, когда губы Дика сомкнулись на ее соске. Его ритмичные движения внутри ее приближали всепоглощающий финал.

Завершение затопило их ликующим жаром. Любовный трепет высшего наслаждения пронизал их обоих. Чувства обострились. Души слились воедино, в пламени столь сильном, что гореть ему суждено вечно…

— Дик, ты спишь?

— Угу.

— Ты знаешь, какой сегодня день?

— Угу. Суббота.

— Да нет же, я о числе.

Он перевернулся на живот и, приподнявшись на локте, посмотрел на нее. Они устроили ленч на ухоженной лужайке перед величественным домом в стиле Тюдоров, который недавно приобрели. Дик с Лейни лежали на одном одеяле, а на втором устроились близнецы. Все наслаждались нагоняющим дремоту летним солнцем.

Они съездили в Арканзас и уладили все дела. Расторгли арендный договор с домовладелицей. Большую часть обстановки раздарили, в Нью-Йорк переправили на пароходе лишь несколько предметов. Новый микроавтобус презентовали ошеломленной миссис Томас. А Лейни отказалась от предложенного мистером Харпером контракта.

Однако не успели они перебраться в свой новый дом, как она устроилась на работу в ближайшей начальной школе. Начиная с осени, она будет работать помощником учителя — всего по несколько часов каждое утро. Дик целиком и полностью одобрил ее решение, отдавая себе отчет, что никогда бы не захотел, чтобы она чувствовала себя изолированной, задыхающейся в золотой клетке. Немудрено, считал он, что она страдает клаустрофобией. Она ведь выросла запертая в четырех стенах, в безжизненной, эмоционально удушающей атмосфере. Он всегда будет предоставлять ей свободу, в то же время окружая любовью.

— Число? — спросил он, поймав ее голую лодыжку и поглаживая чувствительное местечко.

Мышцы ее икры напряглись.

— Прекрати, Дик. Мне надо кое-что тебе сказать.

— И мне тоже. У тебя феноменально сексапильные лодыжки. — Он подкрутил воображаемые усы. — И все прочее тоже очень сексапильно, и я испытываю к тебе непреходящее вожделение. — Он шутливо ухватил зубами ее ухо. — Желаете заняться любовью прямо здесь, под деревьями?

Рука его крепко сжала ее лодыжку. Она не отдернула ногу, но Дик увидел, что она думает о чем-то другом. Он убрал руку.

— Ты что-то хотела мне сказать? — серьезным тоном спросил он. Порой его чуткое отношение к ее настроению казалось просто сверхъестественным. И это была еще одна причина, по которой она его любила.

— Сегодня у нас годовщина. Помнишь, ровно год назад мы встретились в лифте.

— Как же я мог забыть! — заметил он, садясь.

— У меня для тебя есть подарок. — Она достала из корзинки с едой подарочную коробку. — Не знаю, понравится ли тебе?

Целую бесконечную минуту Дик пристально смотрел на нее… Лейни почувствовала себя неуютно. Несколько раз Дик приглашал ее на судебные заседания. Он обладал потрясающим воздействием на свидетелей. В ходе перекрестного допроса Дик смотрел на свидетеля долгим и твердым взглядом, словно проникая сквозь все оборонительные рубежи и читая самые потаенные мысли. Если свидетель лгал, он невольно съеживался под этим острым взглядом. Лейни справилась со смущением. Она действительно боялась, что Дику не понравится ее подарок.

Дик разорвал упаковку. Ни слова не говоря, открыл квадратную коробочку для ювелирных изделий — и взгляду его явилось золотое обручальное кольцо на бархатной подушечке.

— Если не хочешь, не носи его, — тихо сказала Лейни, заметно нервничая. — Просто… я ведь ничего не привнесла в наш брак. Даже обручального кольца для тебя.

Сердце ее екнуло, когда он молча протянул ей футляр обратно. Но тут она увидела его глаза — они блестели от волнения.

— Надень его, пожалуйста.

Достав кольцо из коробочки, Лейни надела его Дику на безымянный палец. Он крепко сжал ее руку.

— Как ты можешь говорить, что ничего не привнесла в наш брак? Да ты и есть основа, суть нашего брака. — Он притянул ее голову к себе и поцеловал.

— Вообще-то я собирался подождать до вечера, когда мы отправимся на ужин, но… — Он достал из кармана ветровки коробочку и протянул ей.

— Ах ты, обманщик! — воскликнула она. — Значит, ты помнил?

— Как я мог забыть этот самый важный день своей жизни?

Сняв подарочную упаковку, Лейни тоже обнаружила футляр для ювелирных изделий, только в отличие от ее — длинный, узкий и плоский. На белом атласе красовался овальный золотой медальон на длинной цепочке.

С благоговением Лейни открыла изящную вещицу. В одну из маленьких рамок был вставлен уменьшенный снимок ее и Дика, сделанный одним из его братьев на недавней семейной вечеринке: они радостно улыбались, склонив друг к другу головы, их счастье и любовь невольно пробуждали зависть. В другой рамочке была фотография трехмесячных близнецов, важно лежавших рядышком.

От нахлынувших чувств горло Лейни сдавил спазм.

— Там есть надпись, — негромко заметил Дик.

На обратной стороне медальона было выгравировано: «Наша семья, наша любовь. Твой Дик». Взяв медальон из ее дрожащих пальцев, он надел его Лейни через голову и посмотрел, как тот лег в ложбинку меж ее грудей.

Она поднесла медальон к губам и поцеловала его, потом вновь вернула его на место, словно специально для него предназначенное.

— Я так тебя люблю, что порой даже больно становится.

Губы их встретились. Они медленно опустились на одеяло. Рука Дика скользнула под ее свитер и коснулась не скованных бюстгальтером грудей — полных, теплых, трепещущих от любви. Подняв ее свитер вверх, Дик с любовью смотрел на ее груди. Склонившись, коснулся губами ее тела — легко, неторопливо и нежно, подобно солнечному лучу.

— Дик, остановись. Ведь прислуга…

— У прислуги выходной, ты забыла?

— А дети? — Голос ее заметно утратил решительность, и виноват в этом был проворный язык Дика, ласкающий ее соски.

— Уж им-то точно не до нас. Они посмотрели на спящих детей. Малыши заметно поправились, стали пухленькими и цветущими — красноречивое свидетельство окружавшей их атмосферы счастья.

— Они такие милые, правда? — тихо сказала Лейни.