Желания - Ирэн Фрэн

— Да, это Скрип-Скрип. Думаю, он музыкант. Все время приходит на меня посмотреть. Приходит всегда очень поздно, на второе выступление, в час ночи. Он имеет право заходить за кулисы и часто заглядывает ко мне в гримерку. Мы подолгу разговариваем. Он меня ни о чем не спрашивает и никогда ничего себе не позволяет. Он мне нравится. Он ходил уже в «Наслаждения». А теперь вслед за мной перешел в «Нефталис». Но какой же он болтун! Потому я и прозвала его Скрип-Скрип.

Тренди захотелось показать ей один из первых журналов, но он вспомнил, что их уже убрали. Вернулся Нюманс. Он взял последние журналы и отнес их на место. Теперь все было в порядке. Прошлое и его призраки вернулись спать на полки, скрыв свои тайны между страницами.

— Это Дракен, — сказал Тренди. — Вот он-то и знает, какой голос был у Ирис Ван Браак.

— Видишь, — заметила Берениса, — ты тоже хотел бы его услышать.

— Ну нет! Это уже прошлое. Она умерла. А со смертью больше ничего не остается. Или очень мало… Когда что-то остается, это даже хуже.

— Ты ошибаешься. Люди не умирают. Они просто уходят.

— Ты говоришь со мной как с ребенком.

— Нет. Но ты слишком много думаешь, и тебе от этого становится плохо. Мысли-змеи. Зловредные существа. Ты должен их прогнать.

Тренди пожал плечами и повернулся к ней спиной.

— Приходи в «Нефталис», — предложила Берениса. — Спросим Скрип-Скрипа, не сохранилось ли у него пластинок того времени. Я знаю, как его разговорить. Я даже уверена, что он даст мне послушать ту певицу.

— Я уже сказал тебе…

— Ну да, ну да. И все-таки приходи. Как только он у нас появится, я тебя позову.

— Нет. Ни за что на свете.

— Это смешно. Ты чего-то боишься?

Тренди намотал на шею шарф.

— Ты слишком гордый, — сказала Берениса. — Гордость — это тоже болезнь.

— Почему тоже?

— Потому что ты считаешь себя влюбленным, что делает тебя больным. Влюбленным в ту девушку, там… Нужно, чтобы ты исцелился. Чтобы ты научился любить по-другому.

— Это все, что ты узнала о жизни, танцуя голой на столах и слушая абракадабру Нюманса?

— Я настоящая волшебница, — спокойно ответила Берениса. — Я могу тебя исцелить. Я позову тебя. Поговорим со Скрип-Скрипом.

Вернулся Нюманс. В молчании они двинулись по коридорам и анфиладам залов. Берениса взяла Нюманса под руку. Когда метис запирал на ключ служебный вход, через который проникал в библиотеку ночью, Берениса повернулась к Тренди. Их взгляды встретились.

— Приходи, — прошептала она. — И Нюманса приводи. Даже если это будет сложно.

Ее глаза сверкали. И как она умела убеждать! В этом, вероятно, и заключалась ее магия. И Тренди сделал знак, что согласен.

Берениса очень гордилась, что танцует в «Нефталис». В последнее время открылось множество разнообразных заведений, но большой зал, в котором она выступала, располагался не под землей. Это был огромный сад, разбитый на крыше стеклянного здания, какие можно увидеть повсюду в крупных городах. В этом, возможно, и была причина его успеха — его стеклянная крыша располагалась близко к небу, к звездам, ярко светящим в холодные, прозрачные зимние ночи. Но эта зима заморозила, похоже, даже созвездия.

Берениса пригласила Тренди на следующей же день после посещения библиотеки. А он-то думал, у него будет время найти предлог, чтобы избежать этой встречи. Весь его разум противился абсурдной логике Нюманса: «Надо, чтобы ты победил, надо, чтобы ты узнал». Узнал что, победил кого? Узнал о призраках? Победил сумасшедших? Взять хотя бы самого Нюманса. Если он так силен вместе со своей магией, почему позволяет Беренисе работать в ночном заведении, чтобы скопить денег и вернуться к себе на остров? Да и существует ли он, этот остров?..

Этим вечером, словно по обоюдному соглашению, они не пошли в библиотеку. Нюманс не сказал ни слова по поводу плана Беренисы. Несомненно, он догадался, что его друг находится под впечатлением своих последних открытий. Действительно, фотографии из журналов запечатлелись в памяти Тренди, как будто собственные воспоминания. Даже коротких подписей под снимками было достаточно, чтобы они беспрестанно преследовали его. Тренди хотелось фрагмент за фрагментом восстановить историю этого соблазнителя, уничтожающего своих беспрестанно меняющихся возлюбленных, и банды его послушных друзей, похожих на заговорщиков. Лицо Ирис превращалось в его воображении в лицо Юдит. Она тоже — радостная, спокойная, юная — возможно, и не подозревает, что должна умереть.

Звонок Беренисы сократил дорогу к этим вопросам. К телефону подошел Нюманс. Она попросила Тренди. Метис любезно подозвал его к телефону.

— Приходил Скрип-Скрип, — объявила Берениса. — Хотел немедленно меня видеть. Сегодня он был грустный. Жаловался на свою певицу.

Она отказывалась говорить о Крузенбург, как все остальные. Должно быть, и правда презирала ее.

— Он готовит с ней спектакль, — продолжала Берениса. — Сказал, что это очень трудно. Какое счастье, что он пришел в «Нефталис». Как хорошо, что я сегодня выступала. Он вернется завтра. Я все сделаю, чтобы его разговорить.

Она немного помолчала, словно замялась, потом спросила:

— Ты придешь?

Тренди молчал.

— Я уже договорилась с Нюмансом. Приходите ко мне в гримерку через десять минут после выступления. — Затем она сказала, как в первый вечер: — Знаешь, я работаю, как и все остальные.

— Если Дракен меня увидит, он ничего не скажет.

— Да он даже не вспомнит тебя. Он думает только о ней, о своей музыке, своих историях. Чего он только не рассказывает. Только бы я слушала. Это болтун, я же тебе говорила.

Тренди все еще колебался. Нюманс вырвал трубку у него из рук:

— Мы придем. Через десять минут после выступления, как договорились.

Повесив трубку, Нюманс повторил своим низким голосом:

— Она работает, как и все остальные.

Больше всего он хотел убедить в этом себя самого. Было ясно, что он заставлял себя идти в «Нефталис». Тем не менее на следующий день Нюманс сохранял обычное спокойствие. Он без малейшего волнения вошел в лифт, украшенный искусственными растениями, который должен был отвезти их на крышу в висячий сад. По мере того как лифт поднимался, все громче звучала музыка.

— Я знаю, кто это играет, — сказал Нюманс. — Это группа «Соломоновы ключицы». Сегодня их вечер.

Тренди прислушался. Действительно, он узнал мелодию: под нее танцевали гости на «Дезираде». Через стеклянные двери они с Нюмансом вошли в огромный зал, окруженный гигантской, освещенной неоновыми лампами оранжереей, где были собраны все редкие и необычные растения. В одном углу Тренди заметил коллекцию орхидей. Атмосфера в «Нефталис» была такая же, как в «Наслаждениях»: посетители танцевали, пили, играли в карты Таро. В этом зале смешались люди из всех слоев общества, все были одеты в какие-то трико, облегающие платья, с кружевными воланами на рукавах. Сюда приходили поклоняться ночи, здесь отличались друг от друга лишь новыми блестящими деталями одежды, самыми неожиданными аксессуарами, чаще всего одинаковыми как для женщин, так и для мужчин, молодых и старых — экстравагантными шляпами со страусиными перьями, приколотыми к плечу или колену кружевами, юбками со шлейфами, с большими жесткими, накрахмаленными, плотными воротниками на манер монашеских, колыхавшимися при каждом движении. Между столиками сновали одетые в облегающие костюмы официанты, предлагая, так же как на «Дезираде», маринованную или жареную дичь, которую Сириус именовал «черным мясом». Антураж был соответствующий: курильницы «Наслаждений» сменили ароматические свечи с одуряющим сладковатым ароматом. На эстраде в центре зала играли «Ключицы» в длинных, расшитых кабалистическими знаками туниках, увешанные золотыми амулетами, тускло поблескивавшими в свете канделябров.