Встреча по-английски - Людмила Мартова

– Добрый вечер, Мэри. Ужинать будете?

Машу захлестнула волна благодарности. Он ждал ее возвращения, он опять приготовил ужин, и он волновался о том, голодна ли она после тяжелого рабочего дня. С того момента, как умерла бабушка, Маша не встречала подобной заботы. О ней за всю ее жизнь волновались всего четыре человека: бабушка, Михалыч, Лилька и Лавра. А теперь вот еще Дэниел.

– Ужинать буду, – сказала она и тоже улыбнулась. – Но если честно, то мне, в первую очередь, хочется утолить не голод, а жгучее любопытство. Днем вы сказали, что меня ждет сюрприз, и я всю голову сломала, пытаясь представить, какой. Неужели вы наконец-то сварили обещанный джем из апельсинов с виски?

– Каюсь, джем не сварил. – Аттвуд понуро склонил голову, хотя в глазах его, Маша видела, плясали чертенята. – Мой сюрприз относится не к телесной пище, а к духовной. Выслушайте меня, Мэри. И, пожалуйста, не сердитесь, что я все за вас решил. Дело в том, что мы с вами в середине июня уезжаем в Амстердам.

– В Амстердам? – изумилась Маша. – Зачем?

– Видите ли, Мэри. В середине апреля в Лондонском театре «Барбикан» состоится премьера спектакля «Одержимость», главную роль в котором исполняет Джуд Лоу. Спектакли будут идти месяц, и вначале я хотел пригласить вас к себе в гости, чтобы мы вместе сходили на этот спектакль. Но у вас нет визы, и за оставшееся до премьеры время мы не успеем ее оформить, наши чиновники – большие бюрократы. Но дело в том, что затем театральная труппа везет постановку на гастроли. Сначала в Вену, потом в Амстердам, потом в Люксембург. Вы сказали, что шенгенская виза у вас есть, а значит, в Европу вы поехать можете.

– И что? – спросила шепотом Маша, у которой пересохло в горле.

– По датам на венские спектакли я не успеваю, у меня в эти дни стоят экзамены в моем университете. А спектакль в Амстердаме в середине июня, и я уже купил нам с вами два билета на шестнадцатое число, забронировал номера в гостинице и купил билеты на самолет. Извините, я немного порылся в ваших шкафах, чтобы найти ваш заграничный паспорт. Это некрасиво, но иначе сюрприза бы не вышло.

– Вы купили мне билет на спектакль Джуда Лоу? – Маша не верила своим ушам. – И билеты на самолет? И забронировали номер в отеле?

– Мэри, это не очень дорого, – слабо сказал он. – Я выбирал недорогие варианты, потому что не знаю состояния вашего финансового счета. Нет, я буду рад оплатить всю эту поездку, как благодарность за ваше гостеприимство, просто я уверен, что вы на это никогда не согласитесь, поэтому старался не вгонять вас в большие расходы.

Он смотрел на ее ошеломленное лицо и мрачнел на глазах.

– Мэри, вы не рады? Я вас обидел?

– Нет, вы меня не обидели, Дэниел, – медленно сказала Маша, борясь с подступающими слезами. – Ваш сюрприз в полной степени удался. Вы меня не обидели, вы меня ошеломили. Понимаете… Я не знаю, как вам это объяснить. Никто и никогда не только не организовывал для меня отпуск, учитывая последнюю мелочь, в том числе и мои финансовые возможности. Никто и никогда вообще не думал о том, что у меня могут быть собственные желания. Пусть глупые, пусть кажущиеся неважными, но мои. Вы в коротком разговоре узнали о том, что у меня есть мечта. Вы меня услышали. Вы захотели ее реализовать. Вы придумали как. Вы составили план. Вы его воплотили в жизнь. Вы сделали это для меня, Дэниел. Я потрясена!

Она не выдержала и заплакала. Как называла это бабушка Лиза, «от избытка чувств-с». Меньше чем через три месяца она увидит своими глазами живого Джуда Лоу. Это не сказка, не пустая фантазия. Вот билеты на самолет, и ее паспорт с визой, и распечатанная бронь на гостиницу. И все это сделал совершенно посторонний ей человек. Англичанин, волею судьбы оказавшийся с ней под одной крышей. Случайный квартирант, ставший всего за несколько недель таким родным и близким.

– Не плачьте, Мэри. – Дэниел суетливо забегал вокруг нее, явно расстроенный ее слезами. – Если бы знал, что вы будете плакать, то ни за что не стал бы этим заниматься. Вот сейчас возьму и все отменю. Слышите?

– Не вздумайте. – Маша улыбнулась сквозь слезы. – Дэниел, если бы вы только знали, как я вам благодарна! Вы – волшебник. Самый настоящий волшебник! И теперь я знаю, что вы с таким серьезным видом все время искали в Интернете. Вы собирали информацию о спектакле, заказывали билеты на самолет и выбирали отель. Спасибо вам!

На секунду ей показалось, что он опять напрягся, но странное, словно напуганное выражение его глаз тут же сменилось на другое, полное нежности и какого-то жадного нетерпения. Он шагнул к Маше и обнял ее, крепко-крепко прижав к своей груди. Маша слышала, как стучит его сердце. Гулко, ровно, мощно. Ее собственное сердечко скакало сейчас, пожалуй, чем-то похожим на иноходь.

– Я забронировал два номера, – тихо сказал Дэниел куда-то в ее волосы, – но я буду счастлив, если второй номер нам не понадобится, Мэри.

И, лишая ее возможности ответить, он закрыл ее губы поцелуем, как запечатал.

Маша на мгновение задохнулась под этой тяжелой властной печатью, но тут же забыла об этом, сравнивая испытываемые сейчас ощущения с теми, утренними. Она думала, что уже позабыла их. И боялась, что они больше никогда не повторятся, а она не успела запомнить их, распробовать на вкус, так же, как и его губы.

Но нет. Они были здесь. С ней. Мягкие и требовательные. Изогнутые и неумолимые. Прохладные и в то же время очень теплые. Ласкающие и терзающие ее беззащитный рот. Не было сейчас в целом свете ничего, кроме этих недавно чужих и непривычных, но уже ставших родными губ. Оказывается, они годились не только на то, чтобы произносить английские слова.

Целуясь, Маша думала, что привыкла смотреть на губы Дэниела Аттвуда, чтобы лучше понимать, что он говорит. Однако сейчас ей не нужно было на него смотреть, ведь все было понятно и без слов. Ее небогатый жизненный опыт не мог подсказать, как вести себя, когда тебя целует мужчина с такими волшебными губами, но отчего-то Маша не чувствовала ни капли смущения от своей неопытности.

Нет, конечно, она не блюла невинность до встречи с Дэниелом Аттвудом. Быть девственницей в тридцать шесть лет в наше время практически невозможно. Маша и не была. Когда бабушка умерла, она, немного оправившись от горя, завела сначала один, а потом другой романчик. Ее мужчины были хорошими, ласковыми, конечно же женатыми, но не это обстоятельство заставляло Машу достаточно быстро и неумолимо сводить их отношения на нет. Они были скучными. Пожалуй, именно это объяснение подходило больше всего, каким бы абсурдным оно ни казалось девяноста процентам женщин.

Она еще успела подумать о том, что в ее логически устроенной голове даже сейчас находится место для размышлений и холодной оценки ситуации. Как будто в комнате сейчас находилось две Марии Листопад. Одна стояла посредине гостиной и целовалась с высоким красивым англичанином. Вторая смотрела немного со стороны и сверху, оценивая позу, свои движения, свои чувства и особенности своего характера. «Нет, я неисправима», – уныло подумала эта вторая.