Принцесса и призраки - Даниэль Брэйн

Кристиан помотал головой.

— Во тьму картины. Мне никогда они не были интересны, Меган. Есть то, что важнее этой мазни. — Он стал невероятно серьезным. — Призрак преследует не моего отца, я вам солгал. Он преследует кого-то, кто вот уже четверть века выдает себя за моего отца.

Я внимательно наблюдала за Кристианом. Насторожен? Растерян? Напряжен? Пожалуй, что нет. Расстроен? Кажется.

Он сделал внезапное признание и замолчал, я достала телефон и проверила, нет ли каких новостей. Ничего, и это и хорошо, и плохо, но всему свой срок.

— Я думаю, в какой-то момент князь Ланарт пропал и его подменил этот человек. Мать… допускаю, что тоже не та женщина, что когда-то покинула Бриссар.

— Сколько лет было князю, когда родились вы? — спросила я, потому что помнила: сам Кристиан говорил, двадцать два или чуть больше, а отец Питер утверждал, что девятнадцать.

— Тогда родилась моя сестра. Я вам рассказывал.

Несчастная девочка, чья жизнь была мучительной и короткой.

— Знаете, я… долгое время ни о чем не подозревал. Этого человека я помню с самого моего рождения, как я начал осознавать себя, разумеется. Люди меняются, мой отец… князь Ланарт, тот, который женился на моей матери, кто бы они ни были оба, был другим. Понимаете?

— Да. — Я кивнула. Он был психически неустойчивым молодым человеком достаточно вольных нравов, а нынешний князь — затворник. Какой смысл выдавать себя за нищего аристократа? Это я считала нелепостью, а люди, которым подвернулся шанс вкупе с собственным замком и титулом, могли рассуждать иначе. — Люди меняются. Например, вы.

— Гибель друга многое изменила.

«Но не травмы, которые ты нанес случайному человеку», — подумала я. Но так тоже бывает. Поспешные выводы — путь в никуда, я уже прошла по нему, теперь мне придется слушать.

Я слушала, но продолжала есть. Голод немного отступил, чувство, что я издеваюсь над чужой трагедией, запихивая в себя пресную кашу и унылые древние круассаны, у Кристиана должно было все же возникнуть, но ему, казалось, было плевать, что он раскрывает семейные тайны, а я беззастенчиво ем.

Эмпатия у меня не самая сильная сторона.

— Отец… или не отец… это я так и не выяснил, я начал догадываться, когда узнал, что он служил в армии. Все эти пожары, то, что моя бабка была психически нездоровой, а прадед… сейчас его бы упрятали подальше от нормальных людей. Уже лет в пятнадцать я тайком изучал…

Мать спросила меня без обиняков — почему Майкл, почему не собственные дети. Почему Майкл — причина была не в том, что я горела желанием стать матерью. Почему не собственные дети — даже если бы я и хотела, не стала бы рисковать. Никто не знает, в какой момент и в каком поколении проснется спящая веками болезнь, придававшая королям прошлого устрашающий вид на парадных портретах.

Если бы не Майкл — любой другой ребенок. Если бы я хотела абстрактно стать матерью. Но я не хотела, и дело было в Майкле, а не во мне.

Я медленно кивнула. Да, страх Кристиана понятен, как и «проклятие» Ланартов. Мисс Бут — женщина преданная, но, увы, недалекая. И все-таки она мне сумела помочь.

— А когда я учился, — негромко продолжал Кристиан, — за границей, где меня толком никто и не знал, после пары проектов накопил на страховку и прошел обследование. Полностью. У меня взяли все анализы от и до. Исследовали вдоль и поперек, пока страховая компания не сказала им — хватит. У меня не нашли никаких психических отклонений, я не скажу вам, как именно они выясняли, но если хотите — у меня есть заключения. Я здоров.

— А ваш отец? Князь Ланарт или же нет? На основании того, что вы совершенно здоровы, вы сделали вывод, что князь не князь?

Я могла и сама подумать, наверное, так же, не будь я подготовленным человеком, привычным рассматривать варианты, прежде чем прийти к окончательному выводу. И стоило мне немного отойти от собственного правила, как я едва не проиграла в этой игре.

— Я не верил врачам. Это… страшно, — Кристиан избегал смотреть на меня, и я принимала это. Нормально. Я не священник и не психоаналитик, я следователь, от нас все скрывают, пока мы не припрем к стенке. — Я перечитывал заключения и думал — хорошо, я здоров. Но если я женюсь? Заведу детей? Затем однажды вернусь домой, а мой старший сын будет хохотать, глядя на объятый пламенем дом. Вероятно, там останутся жена и младшие дети.

Почему княгиня Ланарт мешала пожарным? Из-за того ли, что у нее перемкнуло что-то, и кто, по ее словам, гнался за ней? Ответы на эти вопросы я не получу уже никогда, но если принять все эти истории за чистую правду — у Ланартов проблемы не только по одной-единственной линии.

— Ваша семья так же, как и… многие в Бриссаре и на континенте… — я аккуратно подбирала слова, но Кристиан отмахнулся.

— Все мы… они… одинаковы. Моя бабка… та, которая может ей и не быть, кажется, кузина того человека, который может не быть моим дедом. Мне кажется, что отец… — он опять мотнул головой. — Князь Ланарт, тот, настоящий. Он женился на женщине со стороны в какой-то надежде, что дети будут… нормальными?

— Прямо заявить о своих подозрениях вы не могли?

— Тот, чье психическое здоровье пока не ставится под сомнение, заявляет, что его отец — ему не отец? Или отец, но не подлинный князь? И мать, возможно, совсем не настоящая княгиня? Я засыпал и просыпался с мыслью, что я — не я. Что я это я, но болезнь во мне спит. Потом случились эти… нападения.

Я уставилась на последний оставшийся круассан. Ответить он мне, конечно, не мог, дать ключ к разгадке — тоже, но фокусировал внимание. Что это меняет? Ровным счетом ничего — в деле, которым я занимаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам не кажется странным, что кто-то занял место человека, по сути нищего? — раз Кристиан начал называть вещи верными именами, я посчитала, что тоже могу. — Замок, на содержание которого уходят все средства. Пустые счета в банке. Плюс интерес сомнительной прессы, — перечисляла я. — Ради того, чтобы наскрести по карманам последние паунды на прокатный фрак? И в этом фраке раз в несколько лет отобедать на королевском приеме?

— Я не знаю, какой был мотив. Вы можете показать свой жетон и спросить об этом отца… князя.