Шелковые нити - Патриция Райан

– Да, некоторое время. Мне становится холодно, рот и горло немеют, а иногда у меня случаются носовые кровотечения Мастер Олдфриц говорит, что это лекарство делает свое дело.

– Мастер Олдфриц, костоправ?

– Да, мой муж послал за ним, когда я впервые почувствовала себя плохо. Он по-прежнему приходит время от времени. Иногда приводит с собой своего зятя.

– Его зять врач?

– Нет, он торговец шелком – или собирается им стать. Мастер Олдфриц пытается пристроить его в гильдию, но Рольф говорит, что у него не хватает опыта.

Судя по виду Ады, ей требовался настоящий врач, получивши медицинское образование, а не местный костоправ.

– А что у вас за болезнь, по мнению мастера Олдфрица?

– Простуда. Он говорит, что такие заболевания иногда затягиваются надолго.

– Понятно, – кивнула Джоанна, но она никогда не видела, чтобы кто-нибудь так таял от обычной простуды.

– Мастер Олдфриц объяснил Олив, какое лекарство мне требуется, и она каждый день приносит его. Он говорит, что скоро мне полегчает.

– И давно вы его принимаете? Ада нахмурилась, вспоминая.

– С Рождества. Сколько времени прошло с тех пор?

– Почти шесть месяцев. Ада отвернулась к стене.

– Я знаю, что вам нужно, – бодро сказала Джоанна, поднимаясь со стула и направляясь к окну. – Немного свежего воздуха и солнца.

– Нет, не нужно.

– Нужно. Здесь слишком темно и ужасно душно. Не представляю, как вы это выносите. – Джоанна отодвинула засов и распахнула ставни. Когда она повернулась к Аде, то увидела, что та прикрыла лицо рукой.

– Закройте его, – взмолилась Ада. – Свет режет мне глаза.

– Вы привыкнете…

– Нет. Закройте его, пожалуйста.

Джоанна закрыла ставни и вернулась к постели. Ада терла глаза, дрожа всем телом.

– Вам холодно?

– Да, – отозвалась Ада, повернувшись на бок и поджав ноги.

Джоанна накрыла ее вторым одеялом, которое лежало свернутое в ногах постели.

– Вам следует показаться врачу.

– Рольф… мой муж… говорит, что в этом нет необходимости. Он говорит, что это всего лишь простуда и мастер Олдфриц в состоянии справиться с ней.

– И все же вам следует попросить его…

– Я просила… когда Рольф был здесь в последний раз. Но он сказал, что врачи берут слишком много за свои услуги. Он сказал, что я просто… – Ада испустила прерывистый вздох и продолжила безнадежным тоном: – Что я подвержена меланхолии и придаю слишком большое значение обычной простуде. Они оба так считают: Рольф и мастер Олдфриц. – Она покачала головой. – Извините. Вряд ли вам это интересно.

– Мне нетрудно выслушать вас. Это правда? Насчет меланхолии.

Ада закрыла глаза и кивнула.

– Вы думаете, что это и есть причина вашей болезни? Помимо простуды?

Ада пожала плечами:

– Возможно. Мастер Олдфриц пытался объяснить мне, но это так сложно – все эти рассуждения о влиянии звезд на настроение, о балансе между стихиями: землей, водой, огнем и тому подобное. Моя сестра, Филиппа, поняла бы – она очень умная, – но я просто не в состоянии уловить смысл. Кажется, это как-то связано с избытком желчи. Она вызывает меланхолию и заставляет меня думать, что я более больна, чем на самом деле.

– Понятно, – кивнула Джоанна. Она не могла полностью отвергнуть эту теорию. Если болит душа, тело тоже может страдать.

– Рольф говорит, что это не имеет никакого отношения к звездам или стихиям. Он считает, что мне хочется внимания… сочувствия… – Она покачала головой. – Вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать мои жалобы. Просто мне не с кем поговорить, кроме Этель, моей горничной. Наверное, вы спешите…

– Нисколько, – возразила Джоанна, хотя и не собиралась предлагать свои изделия Аде Лефевр. Та была слишком больна, чтобы интересоваться вышитыми подушками или кошельками. Взяв книгу с полочки над кроватью, она открыла ее и обнаружила, что это псалтырь.

– Мне дал ее мой дядя, – сообщила Ада. – Он каноник в Нотр-Дам.

– Какая великолепная работа, – сказала Джоанна, восхищаясь золочеными буквицами и фризом, украшавшими аккуратно исписанные страницы из тончайшего пергамента. – Вы часто ее читаете?

Ада покачала головой:

– Нет, у меня болят глаза, когда я пытаюсь читать. Хотя раньше читала. Мне нравятся псалмы.

– Хотите, я почитаю вам? – спросила Джоанна, усаживаясь на стуле.

– Вы умеете читать?

– Да.

Ада устремила на нее задумчивый взгляд.

– Вы не похожи на жен торговцев, которых мне приходилось встречать.

Джоанна улыбнулась.

– Вы тоже.

Ада улыбнулась в ответ:

– Да, я хотела бы, чтобы вы почитали мне. Я бы этого очень хотела.

Над городом плыл вечерний звон, когда Джоанна покинула дом Лефевра, выскользнув наружу также незаметно, как и вошла. У нее еще оставалось достаточно времени, чтобы нанести визит Роуз Оксуик, прежде чем направиться домой ужинать.

За каменным домом ростовщика был разбит прелестный садик с выложенной плитами дорожкой, которая вела к задней двери. Джоанна была на полпути к дому, когда дверь распахнулась и появился юный Деймиан Оксуик, одетый в черный плащ и фетровую шляпу. Вид у него был решительный.

Джоанна кивнула, когда он приблизился к ней.

– Добрый день, мастер Деймиан.

– Мистрис, – буркнул он на ходу и вышел со двора, захлопнув калитку.

Задержавшись на заднем крыльце, Джоанна проследила, как он пересек пустырь и свернул в переулок. Затем повернулась к двери и подняла руку, чтобы постучать, но помедлила, услышав приглушенные голоса внутри.

– Он бегает на свидания с ней! – рявкнул Лайонел Оксуик. – И даже не пытается отрицать этого!

Его жена что-то визгливо сказала, но Джоанна не расслышала ее слов.

– Конечно, меня беспокоит мой чертов желудок, – яростно отозвался Лайонел. – Он горит огнем, и все по вине этого прохвоста.

Роуз Оксуик снова попыталась успокоить мужа, но безуспешно.

– Черт бы побрал его наглость! – прорычал ростовщик. – Пусть катится в ад!

Джоанна повернулась и быстро зашагала прочь. Возможно, она попробует зайти к Роуз Оксуик в другой раз, когда ее мужа не будет дома. Если этот бесплодный день может служить указанием, насколько успешными будут ее поиски заказов у местных матрон, лучше ей отказаться от этой затеи прямо сейчас. Подумать только! Она на полдня закрыла свою лавку ради безнадежного предприятия.

Но если она не найдет способа зарабатывать на жизнь, помимо лавки, что с ней станет, когда закончатся четыре шиллинга, полученные от Грэма Фокса? Нищим женщинам живется несладко, особенно в таком городе, как Лондон. Неудивительно, что многие из них кончают тем, что раздвигают ноги за пару пенсов. Смогла бы она делать это, если бы единственной альтернативой была голодная смерть? Если дела будут идти, как сейчас, она окажется перед таким выбором к следующей зиме.