Каратель - Александра Лисина

Для твари это оказалось неприятным сюрпризом, поэтому вскоре она взбесилась, после чего исцарапала, обслюнявила и стиснула меня в отместку челюстями так, что я всерьез засомневался в своих возможностях.

Но самое скверное заключалось в том, что в действительности у напавшей на меня мерзости была не одна, а сразу две головы. Маленькие, с виду хилые, уродливые, но с на удивление мощными челюстями, которые вцепились мне одновременно и в глотку, и в загривок.

Я этого не ожидал. Честно. Как не ждал, что громадная пиявка присосется ко мне с такой силой. Оторвать ее у меня не получилось. Подмять под себя, к сожалению, тоже. Тварь оказалась слишком ловка. Поэтому борьба шла с переменным успехом, попеременно то в сумеречном, то в верхнем мире, куда мы вываливались с завидной регулярностью, да еще и с печальными последствиями для окружающей нас утвари. В процессе борьбы мы сломали все, что до чего смогли дотянуться. Порушили оставшиеся от кресел деревяшки. Порвали дорогие ковры. Исполосовали не менее дорогие ткани. Разбили парочку сундуков. До желтых искр иссекли когтями каменный пол. Изорвали друг друга так, что смотреть стало страшно. Щедро искупались в крови – своей и чужой. Поэтому очень скоро стали похожи один на другого, да еще и озверели в одинаковой степени.

Единственное, в чем я слегка выигрывал, это в наличии помощников. Как только тварь материализовалась, и мы покатились по полу, на тощих боках монстра с рыком повисло семеро улишшей и разъяренная не на шутку Пакость. Нападение на меня любимого она восприняла как личное оскорбление, поэтому, вцепившись в загривок твари, маленькая нурра старательно отвлекала ее от меня. С бешеной скоростью полосовала ее маленькими коготками, вгрызалась клыками, мешалась. Время от времени заставляла тварь раздраженно порыкивать и разжимать зубы, позволяя мне вдохнуть. А потом улучила момент и, перебравшись повыше, с такой силой вцепилась в чужое ухо, что пиявка не выдержала – запрокинула одну голову и яростно завизжала. Да так громко, что у меня заложило уши, а потолок над нами угрожающе затрещал.

Но самое главное мы сделали – связали тварь боем, не дали в очередной раз уйти «порталом». А как только она раззявила пасть, терпеливо дожидавшийся своего часа Изя смачно плюнул ей в рот, выжигая там все кислотой. После чего с такой силой вколотился поперхнувшейся уродине в глотку, что тварь захлебнулась собственным воем. А нашедший-таки ее единственное уязвимое место хвост приглушенно чавкнул и принялся торопливо выгрызать из мягкого нутра огромные куски, которые вместе с черной кровью с отвратительным звуком начали падать мне на лицо.

После этого стало легче – как только Изя добрался до позвоночника, раненая голова поникла и обвисла бесполезной гирей. Хвостяра, войдя в раж, в ярости отгрыз ее полностью, и вот тогда тварь резко ослабла. Хватка на моем загривке исчезла. Разжавшиеся когти в последний раз мазнули по груди. Яростно извивающееся тело мгновенно перестало походить на тугую пружину, поэтому мне уже не составило труда его скинуть, рывком подмять под себя. А затем вцепиться когтистыми руками в чужие челюсти и, разведя их как можно шире, с силой ударить в обнажившуюся глотку хвостом.

Раз. Другой. Третий.

«Вот так! – хрипло выдохнул я, когда эта сволочь в последний раз дернулась и затихла. – Это ж надо было уродиться такой неубиваемой гадиной… Изь, ну все. Хватит. По-моему, она уже сдохла».

Хвостяра в последний раз пробил измочаленную глотку, с чавкающим звуком вырвав из нее очередной кусок, жадно его заглотил и яростно завибрировал, показав, что еще не насытился. Мне его вибрация тоже передалась, отдавшись болезненной дрожью в копчике и во всем остальном теле. Но говорить я уже не мог – горло саднило так, словно его опять пробило насквозь. Да и руки с ногами отчетливо дрожали. Походу, короткая схватка с частичной сменой матрицы и работающей на пределе регенерацией умудрилась сожрать все мои силы. И теперь мне срочно требовалось подпитаться.

– Мя! – тревожно пискнула Пакость, когда я устало привалился к какому-то сундуку и дрожащей рукой вытер выступившую на лбу испарину. – Мя! Мяф! Мя-а-а!

«Ули? – мысленно спросил я и, как только от улишша пришло заверение, что Первый выжил, устало помотал головой. – Хорошо. Меняй нам морду на человеческую, пока не засекли. Изь, возвращайся… малыши, на изнанку! скоро Рез придет. Не надо, чтобы он вас видел».

Хвост неохотно обмяк и принялся втягиваться внутрь. Слава богу, что на этот раз без резких движений и характерных щелчков. Внезапно накатившая слабость была такой, что я с трудом сидел. И даже собственно голода пока не ощущал, хотя, по идее, это было неправильно.

Впрочем, на изнанке я никогда его не чувствовал. В этом мире я просто-напросто засыпал, если позволял себе истощиться. А мой организм сейчас работал на пределе. Да еще, похоже, до сих пор продолжал терять энергию.

С трудом оглядевшись по сторонам и обнаружив, что мир и впрямь сумеречный, я тихо выругался. Слабость стремительно набирала силу. В голове уже звенело, в глазах поплыло, а во рту появился неприятный металлический привкус.

Надо выбираться. Немедленно. Иначе сдохну.

Со стоном упав на истерзанный пол, я подтянулся на руках и кое-как прополз пару метров, наощупь ища невесть куда запропастившийся барьер.

А, вот же он.

Я дернул на себя обессиленно обмякшую пленку, больше похожую на истончившуюся бумагу. Так же, на локтях, выполз с изнанки и, почувствовав, как в мою жизнь вернулись звуки, запахи и краски, измученно ткнулся носом в ковер.

Хотелось спать. Дико, неумолимо. Но что-то отвлекало, не давало просто так закрыть глаза и уснуть.

– Пакость… – прошептал я, с некоторым усилием вспомнив, кто именно мог так настойчиво прыгать у меня по спине. – Уймись, а?

– МЯ! – гаркнула эта поганка мне прямо в ухо.

«Ули-и… убери ее… пожалуйста», – из последних сил подумал я, но от улишша в ответ пришла лишь недоуменная волна. Мол, хозяин, ты чего это, а? Мы же справились. Мы ее убили!

– Да, – едва слышно согласился я, надеясь, что безумная усталость вот-вот пройдет. Однако она не проходила. Напротив, с каждым мгновением мне становилось все сложнее удержаться в сознании. Голос Ули тоже как-то нехорошо поплыл, истончился, словно и до него добралась проклятая слабость. Еще через миг на изнанке мелькнуло маленькое тельце Третьего, положившего рядом тяжело дышащего Первого. Следом за ним приковыляли Четвертый, Второй, Пятый и остальные трое нуррят. А затем они одновременно улеглись на пол и, часто задышав, послали через Ули странный вопрос-просьбу, в которой тоже сквозило недоумение.

«Хозяин, что происходит?!»

Я этого не понимал.

Я был слаб как котенок. Чувствовал себя бесконечно уставшим, измученным, обессилевшим. Почти как в тот самый миг, когда впервые осознал себя не Олегом Каменевым, а старым травником Лурром.

И вот когда до моего затуманенного сознания все же дошло, что с нами творится нечто неправильное, настойчиво теребящая меня за ухо нурра все-таки отстала, а в коридоре снова вспыхнул магический огонек. Чуть позже с той стороны раздались чужие шаги, затем послышался шорох потревоженных тканей, хруст раздавленных костей. Наконец, на мое лицо упала густая тень, а задумчивый голос Реза произнес: