Смерть и золото - Уилбур Смит

Сразу же за священниками появился мужчина настолько высокого роста и такой тощий, словно это была карикатура на человека. Пышная, до земли, шамма в желтую и красную полоску свободно свисала с его костлявых плеч. Под ней угадывались ноги, длинные и тонкие, как у страуса; он прошел вперед, и тут все увидели, что его темная голова совершенно лишена волос – ни бороды, ни бровей, одна сплошная лысина.

Его глаза полностью утонули в паутине глубоких морщин, в свисающих складках высохшей от старости кожи. Рот был совершенно беззубый, так что нижняя челюсть, казалось, вот-вот сложится вдвое и втянется вверх, как меха концертино. Он производил впечатление человека очень старого, что, впрочем, вполне компенсировалось его упругой юношеской поступью и поблескиванием черных глаз, напоминающих птичьи. Однако Гарет сразу понял, что ему не менее восьмидесяти лет.

Грегориус поспешно бросился вперед и опустился перед старцем на колени, получил благословение и сразу поднялся, а Сара шепотом проинформировала:

– Это мой дедушка, рас Голам. Он не говорит по-английски, но он высокого рода и великий воин – самый храбрый во всей Эфиопии.

Рас, то есть племенной вождь, живым взглядом обежал всю группу и выбрал Гарета Суэйлса, выглядевшего в своем твиде роскошнее остальных. Он быстренько подскочил к нему, и прежде чем Гарет успел уклониться, заключил его в объятия, обдав тяжелым ароматом табака, дыма от костра и другими мощными запахами.

– Как поживаете? – прокричал рас – это было все, что он знал по-английски.

– Мой дедушка очень любит англичан и все английское, – сообщил Грегориус, пока Гарет выбирался из объятий раса. – Поэтому он всех своих сыновей и внуков отправил учиться в Англию.

– У него есть награда, которая ставит его в один ряд с английскими милордами, – гордо заявила им Сара и указала на грудь деда, где сверкала яркая орденская звезда.

Заметив ее жест, рас отпустил Гарета и показал всем эту награду, а также трехцветную розетку на другой стороне груди, в центре которой красовался в рамочке миниатюрный портрет старой королевы Виктории.

– Замечательно, старина, просто великолепно, – закивал Гарет, поправляя лацканы своего пиджака и приглаживая волосы.

– В молодости мой дедушка хорошо послужил королеве, вот поэтому теперь он английский милорд, – объяснила Сара и тут же замолкла, чтобы выслушать, что скажет дед и перевести это. – Мой дедушка приветствует вас на земле Эфиопии и говорит, что он гордится, что обнимает столь представительного английского джентльмена. Он узнал от моего отца о ваших воинских подвигах и славе, а также о том, что вы имеете от великой королевы медаль за отвагу…

– Вообще-то это медалька Георга Пятого, – скромно поправил ее Гарет.

В этот момент из пещеры вслед за расом появилась гордая фигура ли Михаэля Сагуда.

– Мой отец признает только одну английскую монархиню, мой дорогой Суэйлс, – тихо объяснил он. – Так что бесполезно пытаться убедить его, что она уже покинула сей мир.

Он пожал руки всем троим, быстро поздравил Джейка и Вики с благополучным прибытием, потом повернулся обратно к расу.

– Мой отец спрашивает, с собой ли у вас эта медаль. Он желает, чтобы она была у вас на груди, когда вы и он плечом к плечу пойдете в бой против нашего врага.

При этом выражение лица Гарета изменилось.

– Погоди, погоди, старичок, – запротестовал он. У него не было желания ввязываться в еще одну войну, но момент был упущен – рас уже отдавал своей гвардии приказания.

Получив их, гвардейцы сгрудились вокруг бронированных машин и начали сгружать деревянные ящики с оружием и патронами, которые складывали на открытой площадке перед пещерами, отбиваясь от наседавшей толпы, рвущейся вперед.

Теперь на первый план вышли священники, дабы благословить машины и оружие, а Сара воспользовалась этой возможностью, чтобы оттащить Вики в сторонку и незаметно увести в одну из пещер.

– Мои слуги принесут сейчас воду, чтобы вы могли вымыться, – прошептала она. – Потом будет праздник, и вы на нем должны быть очень красивой. А потом мы, может быть, решим, кого вам выбрать на сегодняшнюю ночь.

Когда наступила ночь, вся огромная свита раса Голама собралась в самом большом вади, причем те, кто имел более высокий ранг или просто лучше умел проталкиваться вперед, заняли места в большой центральной пещере, тогда как остальные заполнили долину, усевшись рядами. И все это освещали пляшущие огни праздничных костров.

Огни отражались в ночном небе чуть заметными оранжевыми всполохами, и майор Кастелани, находившийся за двадцать километров от колодцев, их заметил. Он остановил колонну и взобрался на крышу ведущего грузовика, желая выяснить, что это за феномен. Сначала он принял огни костров за последние отблески заката, но вскоре понял, что это не так.

Он спрыгнул на землю и, крикнув водителю: «Жди здесь!», быстро пошел назад вдоль длинной колонны грузовиков с закрытыми брезентом кузовами туда, где в ее середине находилась машина командира.

– Мой полковник! – Кастелани отдал честь, обращаясь к скрюченной мрачной фигуре графа на заднем сиденье. Одну руку граф засунул за борт расстегнутого кителя, сильно напоминая Наполеона, возвращающегося из провалившегося похода на Москву. Альдо Белли еще не оправился от шока, от удара по самолюбию и гордости, полученного от генерала де Боно. Сейчас он временно отрешился от этого вульгарного мира и даже не взглянул на Кастелани, подошедшего с докладом.

– Делайте то, что считаете нужным в данных обстоятельствах, – безразличным тоном пробормотал он. – Только обеспечьте, чтобы мы еще до рассвета взяли колодцы под свой контроль. – И граф отвернулся, раздумывая, получил уже Муссолини его телеграмму или нет.

В данных обстоятельствах Кастелани счел нужным и правильным немедленно погасить все огни в колонне и привести батальон в полную боевую готовность. Было приказано ни при каких условиях не зажигать огня и ехать в полнейшем молчании. Теперь колонна продвигалась вперед на малой скорости, чуть быстрее пешехода, и каждого водителя по отдельности предупредили, что шум от двигателей не должен превышать уровня холостого хода. Все солдаты уже пребывали в нервном напряжении, ехали молча, с заряженным оружием наготове.

Когда проводники-эритрейцы наконец показали майору Кастелани неглубокую, поросшую лесом долину, открывшуюся внизу перед ними, серебристый полумесяц, висевший над головой, давал достаточно света, чтобы майор мог оком профессионала рассмотреть и изучить лежащую впереди территорию. Через десять минут у него уже была готова диспозиция, он решил, куда поставить все грузовики и где разбить бивуак, как разместить пулеметы, где установить минометы и где рыть траншеи для стрелков. Полковник, крякнув, одобрил его решение, даже не подняв глаз, и майор тихо отдал нужные распоряжения, которые приведут в исполнение все его планы и займут батальон работой на всю оставшуюся ночь.

– И любого, кто уронит лопату или чихнет, я удавлю собственными руками! – предупредил он своих солдат, оценивающе глядя на слабые отсветы, мелькавшие среди низких темных холмов позади колодцев.