Общество мертвых пилотов - Николай Горнов

Правда, далеко ему пройти все равно не удалось. За вторым поворотом лестница ушла в воду. Вадим нащупал рядом с собой камешек и бросил вперед. По маслянистой поверхности воды пошли цветные разводы. Пристроив фонарь на ступеньке, Вадим опустился на корточки. Вблизи вода была не такой уж черной. Вадим бросил еще один камешек – уже потяжелей. Маслянистая поверхность качнулась и выбросила нервные щупальца. Вадим инстинктивно поджал ноги, чтобы не намочить унты, и засмотрелся на ближние ступеньки, плавно уходившие в мрачную глубину. В голову лезли неприятные мысли. Ни о чем-то конкретном, а так – обо всем понемногу. Вадим огорчился, что его путешествие в подземный мир закончилось, даже не начавшись. Если внизу и были какие-то тайны, то вода сохранит их надежней любого запора. А воды здесь, судя по всему, хватит на целое озеро…

Из паутины раздумий Вадима вырвал ритмичный звук. Он прислушался. Звук раздавался сверху. Словно кто-то ударял металлом о металл. С равными интервалами раздавались три удара: бум-м-м, бум-м-м, бум-м-м. Потом следовал короткий период тишины, а после еще три удара. И в этой тишина Вадиму послышался человеческий голос. Он произносил его имя. Нет, скорее выкрикивал. Кричать мог только Янтарь – больше некому. Вадим вскочил, подхватив фонарь, и только в этот момент сообразил, что пятно света стало тусклым. Сколько же он просидел на ступеньке?

– Куда пропал? – набросился на него Янтарь и стал оттаскивать от двери. – Почти два часа тебя зову. Охрип уже.

– Сколько? Два часа? – не поверил Вадим и автоматически взглянул на циферблат своего хронометра. Ему показалось, что он отсутствовал не больше пятнадцати минут. Но секундная стрелка почему-то не подавала признаков жизни.

– Странно, – растерялся Вадим. – Батарейка у часов села…

– Да на четыре часа ты пропал. Что там можно делать столько времени? – возмутился Янтарь. – Там же сплошная вода…

– Так ты знал про воду? – У Вадима от огорчения опустились руки. – А почему молчал? Ты, Дерсу, блин, Узала?!

– Знал, не знал – какая разница… – Янтарь вжал голову в плечи, но продолжал упрямо оттаскивать Вадима подальше от входа.

– Одна дает, другая дразнится – вот и вся разница! – От возмущения Вадим стал закипать. – Сколько я тебе за эту прогулку обещал – пятьсот евро? Вот получишь только половину, тогда и посмотрим, какая будет разница!

Но Янтарь даже бровью не повел, словно и не он перед поездкой так отчаянно торговался за каждый евро.

– Потом, все потом. Уходить нам надо. Быстро уходить, – забормотал Янтарь. – Дыра открывается. Я чувствую…

Янтарь взглянул на горизонт и совсем помрачнел.

– Какая дыра? Ты можешь нормально объяснить? – продолжал возмущаться Вадим.

Но Янтарь словно и не слышал Вадима. Он тащил его за рукав и бормотал как заведенный:

– Солнце уже садится. Бегом надо. Быстро, быстро бежать.…

* * *

Телефонная трель звучала долго. Но пока Вадим разгонял остатки сна, наполненного останками Солнечногорских миражей, пока соображал, где он вообще находится, звонки прекратились. Оказалось, заснул он в кресле. Вадим выругался, тяжело сполз на серый гостиничный ковролин и вытянулся во весь рост. От неудобной позы сильно болела спина. А правая рука так онемела, что и не чувствовалась вовсе. Онемели и ноги. Через несколько минут, когда кровообращение в конечностях стало восстанавливаться, Вадим поднялся, охая и кряхтя, с трудом привел себя в чувство, разделся и залез под душ. Массаж тугими прохладными струями принес некоторое облегчение.

Телефон больше не зазвонил. Вадим раздвинул плотные шторы. На часах было семь утра. Отель «Достоевский» понемногу просыпался. Из коридора доносились голоса и звуки лифта. Народ, видимо, потянулся в ресторан на завтрак. Вадим поборол сонное настроение, натянул новые джинсы и тонкий хлопчатобумажный свитер без горла, который не мялся в дороге. Такой гардероб удачно дополнили забытые предыдущим постояльцем солнцезащитные очки с дымчатыми стеклами. В утренних сумерках очки выглядели нелепо, зато хорошо скрывали мешки под глазами.

Пока дежурный администратор при входе в ресторан считывал карточку гостя, Вадим поискал взглядом свободный столик. К счастью, таковой обнаружился. Правда, не в углу, а в самом центре большого зала. Но выбирать не приходилось – желающих позавтракать в преддверии трудового дня, в котором опять будет мало солнца и много сырости, было более чем достаточно. У мясной части «шведского стола» произошел небольшой затор, поэтому Вадим начал обход с кофейного автомата. Вторую остановку он сделал у механической соковыжималки. Длина хромированного рычага его несколько смутила, но с процессом он справился. А когда к стакану апельсинового сока добавились мягкий сыр с плесенью, несколько плодов киви, горка фруктового салата с кусочками манго, три круассана и вторая большая чашка кофе, Вадим вполне примирился с утренней питерской хмуростью.

Настроение улучшилось уже настолько, что он стал украдкой посматривать на окружающих. Бывшие соотечественники хищно сгребали к себе в тарелки все виды мясной нарезки, всевозможные сосиски, стейки, тефтели, котлеты, вареные яйца, жареную и отварную рыбу, мясные салаты. Не меньший аппетит проявляли иностранные гости Северной Пальмиры. И глядя на это пиршество, Вадим задумался над очевидной нелепостью окружающей жизни: почему люди сначала усердно поглощают такое количество пищи, а потом так же усердно пытаются бороться с лишним весом?

У лифта он столкнулся с небрежно одетым господином. Тот несколько смутился и забормотал что-то по-итальянски. Лицо итальянского сеньора показалось Вадиму знакомым. Очень выразительные брови, глаза чуть навыкате, да и кривой нос с горбинкой, как у бывшего боксера – такие лица легко запоминаются. Впрочем, поводов для паники пока нет, успокоил себя Вадим. Итальянец мог приехать на тот же конгресс урбанистов и на открытии сидеть, например, в соседнем кресле. Могло такое быть? Вполне…

На ручку двери Вадим сразу повесил табличку «Не беспокоить», чтобы не рвалась к нему горничная, и рухнул на кровать. Силы опять иссякли. После завтрака его потянуло в ленивый сон, и все планы на день показались какими-то нелепыми. Но Вадиму удалось справиться с апатией. Он, конечно, не станет слушать доклады на конгрессе – это глупо. Но и остаться в номере было бы не меньшей глупостью. Спать можно и дома. А в Санкт-Петербурге следует гулять, слушая город и осматривая архитектурные достопримечательности. Пока он одевался и пытался высушить стельки – после вчерашних столкновений с талой водой они были еще влажными, – Вадим вдруг поймал себя на мысли, что слово «дом» почему-то не вызывало у него никаких ассоциаций. Вообще никаких. Слово как слово. Не хуже и не лучше других. Хотя, обычно оно имеет какие-то привязки к местности. Когда человек думает о доме, то вспоминает, как правило, нечто конкретное. Пусть хотя бы одну деталь, один образ, но вспоминает. У Вадима не мелькнуло ничего…

Погода со вчерашнего дня в лучшую сторону не изменилась. Под ногами все так же была снежная каша. Разве что лужи на потрескавшемся асфальте Владимирского проспекта стали чуть меньше. И вчерашнее серое небо стало чуть светлей. Вадим вздохнул и просто двинулся вперед. Без всякой цели. Никуда не торопясь. Если он будет двигаться прямо, как сказал портье, то через пять минут окажется на Невском проспекте. К счастью, Вадим не перепутал стороны и никуда не свернул. И действительно вышел на Невский. Слева от него изгибался Аничков мост. Справа – Лиговский проспект. А прямо стоял большой газетный стенд.