Конкистадоры Гермеса - Андрей Мартьянов

— Неужели не понимаете? — вздернул брови Гильгоф. — Да очень просто! Если отмести дарвиновскую теорию о происхождении нашего вида от протоприматов и принять за основу постулат о некоем другом источнике появления разумной жизни на Земле — будь это Господь Бог или некая сверхцивилизация, — то получается, что со временем homo sapiens растеряли девяносто девять процентов изначально заложенной генетической информации, того самого Адамова “совершенства”. Как это произошло — непонятно, может быть в результате скрещивания с местными видами…

— Фу, доктор! — Крылов едва не сплюнул. — Не представляю себе Адама, трахающегося с самкой австралопитека!

— А вы не фукайте! Это лишь гипотеза! Едем дальше. На более ранних этапах становления человеческого сообщества описанные отцом Фернандо “прорывы” в Невидимое были относительно частым явлением, “ген святости”, точнее “ген совершенства” еще не был размыт и окончательно утерян. Вспоминаем библейских патриархов, срок жизни которых исчислялся столетиями, их постоянное общение с Невидимой сферой — Моисей разговаривал с Богом чуть не каждый день! Чудеса святых? Подумаем об энергетической составляющей, возможности направить собственную энергию в требуемое русло, пусть даже и неосознанно. Не исключаю, что частичные проявления “гена совершенства” могут наблюдаться у разного рода экстрасенсов и людей, обладающих способностями, обычно именуемыми “паранормальными”. Теперь представим, что активизация гена у конкретного человека сопряжена с его исключительно высокими моральными качествами. Более того, данный индивидуум еще и получает внушение из мира Невидимого… Вы, Коленька, обладаете большинством необходимых черт для технического обеспечения “святости” — запросто проникаете взглядом в мир нематериальный, способны различать чувства и настроения других людей, владеете своей собственной энергией и можете ею управлять.

— Закажу у “Франца-Иосифа” собственную икону, — вздохнул Крылов. — Графический редактор тут неплохой. Будете мне поклоняться и приносить дары, желательно повкуснее и покрепче… Настоящая святость — это все-таки другое, согласитесь!

— Никто и не спорит! — взмахнул руками доктор. — Религиозно-философское понимание данного термина меньше всего акцентирует внимание на возможностях бренной плоти, центральную роль играет душа, особый строй разума, мыслей. Но без непосредственного участия плоти, оказывается, тоже не обойтись! С утилитарной точки зрения вы сейчас напоминаете персонажа из Книги Бытия: можете, не прилагая особых усилий, перемещаться из Видимого в Невидимое, малоуязвимы физически, организм почти не стареет…

— ЧТО?? — поперхнулся воздухом Коленька. — В смысле?

— Хотели правду о вашем диагнозе — получите и распишитесь! Извините, что раньше скрывал, не хотел лишний раз вас расстраивать… Срок жизни клеток с обновленным генетическим набором многократно увеличился. На порядки. Обновление нормального человеческого организма идет постоянно, одни клетки отмирают, им на смену приходят другие, с возрастом ткани теряют воду, появляются морщины… На стенках артерий откладывается холестерин, снижается иммунитет, уменьшается количество нейронов. И так далее. Это называется простым и понятным термином “старение”, каковое всегда, во всех без исключения случаях приводит к смерти. На “Кронштадте” мы провели скрупулезнейшие исследования ваших тканей. Они стареют в сорок пять — пятьдесят раз медленнее, и это не предел. Обычная клетка может делиться примерно сто раз, ваша — не менее пятисот! Впечатляет? Какова сейчас средняя продолжительность жизни мужчины? Восемьдесят лет? Умножаем. Когда вам исполнится четыре тысячи, обещаю подарить торт с соответствующим количеством свечей. Если, конечно, научусь приходить сюда из Невидимого.

— Коньячку бы… — тоскливо протянул Коленька, и Гильгоф невозмутимо направился к бару. — Док, вы не шутите? Это ведь… Ненормально!

— Никаких шуток. — сдвинул брови Вениамин Борисович, откупоривая очередную бутылку “Реми Мартена” из казавшегося неисчерпаемым запаса “Франца-Иосифа” — Ваш организм постепенно обретает библейское совершенство. Почти божественное, если угодно. Сейчас мы наблюдаем лишь первые проявления новых невероятных способностей, и неизвестно, как дело пойдет дальше… Но я уверен, что вы в любом случае останетесь моим коллегой и другом. Держите боевые сто грамм!

Крылову и мне выдали по наполненному доверху стаканчику, Веня предпочел некуртуазно отхлебывать из бутылки.

— Поймите, — втолковывал Гильгоф, — с вашей помощью человечество может увидеть прежде недоступные горизонты, начать общаться с Чужаками, совершить переворот в энергетике — зачем нужны атомные электростанции, когда каждый из нас — сам себе реактор с почти неограниченными возможностями? И потом, напрашивается очень интересная аналогия: по святому Писанию, после Конца Света, Апокалипсиса, люди вернутся к своему исходному состоянию, безупречному идеалу времен Эдема, Земного Рая. Апокалипсис стоит на пороге и показывает нам пригласительный билет на вечеринку, а вы умудрились преждевременно получить Адамову райскую благодать, причем совершенно бесплатно! Не горевать надо, а радоваться! С вас, Николай, сегодня вечером торжественный ужин в “Золотой Арфе”.

— Вы неисправимы, Веня. — Коленька наконец-то улыбнулся. — Знаете, что самое смешное? Эти… Эти странности не доставляют мне решительно никаких неудобств. Кажется, будто все происходит само собой. Я одного боялся: после всех чудес меня запрут в сверхсекретном бункере и начнут использовать в качестве подопытного животного. Очень боялся.

— Откровенно говоря, такие предложения имели место, — развел руками Гильгоф. — Увы. Скажите спасибо адмиралу Бибиреву, он мудрый человек. Решил, что вы не опасны, а наоборот — очень интересны, за вами следует наблюдать без какого-либо насилия, в естественных условиях. Дело в любом случае решится положительно…

— Повезло, — проворчал Крылов. — А вот бедолаге Юберу вовсе наоборот… Луи, рассказывай — доктору будет интересно.

Спокон веку повелось, что в глухой провинции наиболее осведомленными людьми являются врач и священник, поскольку они отвечают за самое важное: телесное и душевное здоровье своих подопечных. С медициной полюбовно договориться не получилось, зато исчерпывающую информацию о злоключениях одного из отпрысков мсье Барбена предоставил отец Фернандо. Кое о чем настоятель умолчал, ссылаясь на нерушимую тайну исповеди, но вполне хватило его собственных наблюдений и умозаключений. История вышла безрадостная — Крылов был прав, ему очень повезло в том, что таинственная “болезнь” поразила его в окружении людей понимающих…

Итак, Юбер Барбен, пятнадцати лет от роду, заболел на ферме дальних родственников, причем дотошный отец Фернандо уточнил, что перед этим мальчишка получил какую-то травму, вроде бы поранился топором, когда рубил дрова. Доктора в Сен-Флорантене питали твердую уверенность, что имеют дело либо со столбняком, либо с неким неизвестным микроорганизмом туземного происхождения — когда Юбера привезли в маленькую клинику городка, он был на грани жизни и смерти.

Отец-настоятель, совсем недавно прибывший на Гермес и осваивавшийся в новом приходе, был вызван для “глухой исповеди” и последнего причастия и сам видел, что творилось с парнем — невероятные перепады температуры, коматозное состояние на протяжении нескольких дней, судороги, потеря жидкости и прочие признаки тяжелейшей инфекции. Микробиологическое исследование, ясное дело, возбудителя не выявило.