Меч ангелов - Яцек Пекара

Граф Шайфольк сглотнул столь громко, что это услышали все в комнате.

– Князь, – сказал он. – Это воистину честь для меня. Прошу поверить, что…

– Хотел бы я, чтобы сия встреча оказалась честью и для меня, – суровым тоном оборвал его Зеедорф. – Да и, кроме того, я не князь и никогда им не был, поскольку принял службу Христу, отказавшись от привилегий моего положения.

– Да-да, я не хотел вас оскорбить…

Я не удивлялся смущению графа Шайфолька, поскольку род фон Зеедорф принадлежал к наиболее известным и сильным в империи. Конечно, Рупрехт был всего лишь главным в локальном отделении Инквизиториума, но его влияние могло выходить далеко за границы нынешнего его положения.

– Мастер Маддердин обязан отправиться со мной, – известил Зеедорф. – И я надеюсь, господин граф, что вы не станете противиться воле Инквизиториума?

– Я? Я? – повторил граф и неуверенно глянул в сторону Сфорца. – Конечно же, нет… Это ведь не мое дело… Как бы я посмел…

Полагаю, уж граф-то знал, какова кара за сопротивление воле инквизитора, действующего согласно приказам. В конце концов, когда бы не авторитет Святого Официума, что за шансы выжить были бы у нас в этом наилучшем из миров?

– Тогда отзовите людей и позвольте мастеру Маддердину исполнить приказы Святого Официума, – твердо произнес Зеедорф.

– Если возможно, всего пару слов, инквизитор, – обратился ко мне неожиданно вежливо брат-милостынник, и я уже знал, что он согласился с судьбой, вырвавшей из его рук столь желаемую добычу.

Он дал знак слугам, и те перенесли его вместе с креслом под окно с широко отворенными ставнями. Осенний ветер ворвался внутрь. Я глянул на небо и заметил, что солнце скрыто тяжелыми темными тучами. Перевел взгляд на Маурицио Сфорца. В глазах его я снова заметил ненависть, и это чрезвычайно меня обрадовало. Однако я не намеревался выказывать своих чувств.

– До свидания, Мордимер, – сказал он тоном, который в моих устах наверняка прозвучал бы зловеще. – И поверь, что мы еще встретимся.

На его бледных сморщенных щеках появился румянец.

– Может, я и не буду терпеливо ожидать этой встречи, но не стану противиться судьбе, коли таковая встреча вдруг случится, – ответил я с ласковой улыбкой.

– Я не забуду ничего, – прошипел он внезапно, и, верьте мне или нет, в глазах его я увидел слезы. Жаль, что теперь он не владел правой рукой, чтобы их утереть.

– Верьте мне, брат-милостынник, что и я вам всего этого не забуду. А подробный рапорт попадет… кому следует.

Я специально не сказал, что рапорт попадет на глаза Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Я не намеревался беспокоить его подобными проблемами, поскольку хватало у него собственных. Подагра, геморрой, кожное раздражение – все они крепко мешали управлять огромным хозяйством епископства, делам же Инквизиториума он посвящал не так уж много времени. Кроме того, когда Его Преосвященство не изводили болезни, он пил от безмерной радости, а когда изводили – чтобы снять боль.

Но я со всей определенностью намеревался известить о странном и удивительном событии Внутренний Круг Инквизиториума. Я не знал, сколь много было известно священникам о самом тайном отделе Святого Официума. Что уж, порой я полагал, что и Герсард, епископ Хез-хезрона, мало знал о его возможностях и влияниях. А те были… воистину огромны. Если слово «огромны» передает суть дела. У меня была возможность увидеть членов Внутреннего Круга за работой всего несколько раз, и я был весьма благодарен им за оказанную помощь. Я знал также, что Внутренний Круг неким образом связан со славным монастырем Амшилас – выведенным из-под церковной юрисдикции и подчиняющимся напрямую Святейшему Отцу.

Я кивнул Сфорца и подошел к Зеедорфу и его инквизиторам, которые спокойно дожидались, чем закончатся переговоры.

Когда мы ехали по тракту, что вел в Кайзербург, я вел коня рядом с конем Зеедорфа. Начинал сеять мелкий, но отвратительно холодный, надоедливый дождик, оттого я набросил на голову капюшон плаща.

– Могу ли я взглянуть на письма из Хеза? – попросил я.

Глава кайзербургского Инквизиториума глянул на меня и усмехнулся.

– Какие письма? – спросил.

– Ах, конечно, – ответил я, подумав. – Спасибо, брат, – добавил еще.

– Восприми это как реванш за Виттинген, – сказал он. – Или ты думаешь, что вести о таком не расходятся? Если мы не будем солидарны, всех нас попросту выбьют.

– Полагаю, до такого не дойдет, – ответил я, но, уже произнося эти слова, не был уверен, говорю ли я их, потому что не верю или потому что не хочу верить.

Он кивнул – но без убежденности.

– Скажи за это спасибо своему человеку, – произнес. – Именно он сообщил нам о проблемах в Штольпене.

Признаюсь честно, милые мои, что я остолбенел. Курнос, который решился сделать нечто без специального на то приказа? Курнос, который в тайне от меня отослал посланца в Кайзербург? Это попросту не укладывалось у меня в голове!

– Ха! – только и сказал я, задумавшись над тем, следует ли наказать моего товарища за своеволие или же наградить, поскольку своеволие его принесло добрые плоды?

– Еще я догадываюсь, что князь Зеедорф весьма удивился бы вести, что у него есть третий сын, к тому же служащий в Святом Официуме, – сказал я с усмешкой, чтобы сменить тему.

– Что ж, – пожал он плечами. – Может, когда-нибудь и сам его спросишь… Но думаю, Мордимер, что для инквизиторов наступают тяжелые времена. Кто знает, не будут ли через несколько лет на нас охотиться так, как нынче мы сами охотимся на колдунов и отступников? Что-то произойдет, Мордимер, верь мне – я хотел бы оказаться плохим пророком, но вскоре что-то произойдет…

– Да сохранит нас жар истинной веры, пылающей в наших сердцах, – сказал я.

– Ты один из них?! – резко обернулся он ко мне.

Ах, верно. Похоже, инквизитор Зеедорф также сталкивался с представителями Внутреннего Круга! Я вспомнил последний разговор с их посланцами и их слова о «жаре истинной веры». Ведь именно эти слова пали и тогда, когда меня оберегли от последствий принятых в Виттингене решений.

– Нет, – ответил я. – Но я понимаю, о чем ты говоришь, брат.

Я взглянул на небо и увидел, что ветер нагоняет с юга тяжелые тучи с черными подбрюшьями. Не хотел думать об этом, однако трудно было отбросить мысль, что такой вид – хорошее обрамление словам Зеедорфа. Грозовые облака, наползавшие со стороны Апостольской Столицы, прекрасно подходили для его аллегории. И я мог лишь надеяться, что не стану в ней героем. Хотя искренне признаюсь, что надежд на это было мало…

Сначала я почуял тошнотворный смрад горелого мяса. После увидел клубы дыма, поднимавшиеся в хмурое небо из-за густой стены деревьев. И только потом услышал радостные крики, пение и смех.