Властитель Вселенной - Шервуд Смит

Почти сразу же дыхание Иварда успокоилось немного, и через несколько секунд он открыл глаза, насколько позволили ему опухшие веки.

– Голоса, – прохрипел он.

– Голоса? – переспросил Монтроз. Ивард кивнул, с трудом сглатывая слюну.

– Голоса... и еще Локри... – Он вздохнул и закрыл глаза.

– Я случайно зашел посмотреть, как он, – объяснил Жаим, – а он почти уже не дышал.

– Аллергическая реакция, – буркнул Монтроз, не сводя взгляда с показаний приборов. – Возможно, на твои благовония.

Жаим нахмурился.

– Раньше такого не было, а ведь он их нюхал много раз.

– Это все лента келли. – Монтроз опустил глаза на бледное лицо Иварда – тот снова начал бормотать что-то про голоса. – Придется подержать его здесь до Рифтхавена. – Он прикусил губу и вопросительно посмотрел на Жаима. – Почему он упоминал Локри?

Длинное лицо Жаима застыло.

– Я ничего не видел и не слышал.

– Что ж, это не каждый год, – пробормотал Монтроз и вдруг спохватился, что его может услышать из своей палаты панархист. – Если она с ним разделалась, можешь пойти посмотреть, много ли от него осталось. Я пока здесь все подготовлю.

Жаим кивнул и вышел.

* * *

Исход наш близок. У нас есть новые слова, которые мы отпразднуем в своем мыслемире. Мы празднуем слова; мы празднуем ты-и-я; мы празднуем сон; мы празднуем части целого; мы празднуем...

Празднуйте это в мыслемире, мне нет нужды вспоминать это вместе с вами. Что это за новые слова? Вы слышали их, пока я спала?

Пока ты спала, мы выделили помыслы того-кто-сердится, того-кто-слышит-музыку, непостоянного, которого коснулась вийя, того-кто-дает-камень-огонь. Того-кто-с-тремя мы не слышим.

А новые слова?

Новые слова это снова: измена, верность от того-кто-сердится; смирение от непостоянного; Илара-в-смирении от поврежденного-который-слышит-музыку; верность и образ Маркхема-целостность-в-смирении от того-кто-дает-каменъ-огонь. Нам надо подумать над содержанием слова верность, ибо образы в помыслах того-кто-сердится не совпадают с образами в помыслах Того-Кто-Дает-Камень-Огонь.

Тогда начнем...

* * *

Марим скользнула в бокс лазарета и рассмеялась, увидев, как покраснел Ивард.

«Святой Хикура, ну и страшен же ты, дружок!»

– Рыжик! – Она наклонилась поцеловать его. Ивард понуро опустил худые плечи.

– Монтроз сказал...

– Знаю, знаю, тебе надо отдыхать, а то он не отпустит тебя с «Телварны», когда мы придем к Бабуле Чанг. Но он сейчас на камбузе, собачится со Школяром, вот я и решила наведаться. Я по тебе соскучилась.

При виде его идиотской улыбки она с трудом удержалась от смеха.

– Тогда расскажи: Жаим говорит, ты сходишь с ума. Ивард моргнул, и глаза его затуманились на мгновение.

– Голоса, – сказал он. – Я думаю, это из-за этого. – Он дотронулся до запястья чуть выше ленты келли, которая теперь окончательно срослась с его кожей. – Правда, когда я здесь, я их не слышу, – не без облегчения добавил он.

– Вот и хорошо. Не хочу, чтобы за нами подглядывали, пока мы трахаемся. – Она еще раз наклонилась поцеловать его, но замерла, когда он вздрогнул. Щеки его сделались теперь ярко-пунцовыми. – Эй, это еще что? – Она дотронулась до его пылающих щек. – Только не говори, что ты хочешь выставить меня из своей койки...

Ивард мотнул головой, сжав губы,

По тому, что в глазах его не было и намека на улыбку, она поняла, что он переживает – вот только причины этого она знать не желала.

«Он не мог там быть, когда Вийя насиловала Локри».

Марим прикусила губу, чтобы не прыснуть со смеху. Именно она нашла своего соседа по кубрику после общения с Вийей, и он отказался идти в лазарет, так что ей самой пришлось вести к нему Монтроза. Даже накачанный транквилизаторами, Локри отказался рассказывать, что случилось.

Марим улыбнулась Иварду.

«Я еще выколочу из него всю эту историю».

Она погладила его по голове и потрепалась немного о всякой ерунде. Перед тем как уходить, она снова заговорила о его добыче, обратив при этом внимание на то, что он ни разу не заикнулся о пропавшей монете.

* * *

Одним быстрым движением Жаим блокировал удар и тут же нанес – несильно – ответные, сначала ребром ладони, потом ногой. Аркад отбил их довольно чисто. Для Жаима он был сейчас не столько человек, сколько часть приема, и его движения в унисон с Жаимом, это единство противоположностей – удара и противодействия – успокаивало Жаима.

– Внимательнее следи за узором, двигайся в лад с ним – и ты увидишь, как растягивается он в пространстве и времени, – эти слова говорила Жаиму еще мать много лет назад.

Узор поединка, который он вычерчивал сейчас, отражал гармонию Вселенной, которую он нашел в учении серапистов и в Уланшу: единение, целостность.

При мысли об этом его сразу же обожгло горькое воспоминание: целостности нету, а единения не будет больше никогда. Светлый путь, который так часто утешал его, исчез, а на месте его осталось воспоминание о теле Рет со следами стальных когтей...

Жаим взвинтил темп, стараясь отделаться от мыслей и воспоминаний. Захватывающая скорость, непрерывное движение вносили в его душу хоть немного успокоения, но скоро он заметил, что его партнер начинает выдыхаться. Он тряхнул головой, выходя из боевого транса, и увидел, что Аркад, задыхаясь, привалился к стене, а его собственные пальцы сомкнулись у того на шее.

Жаим опустил руки. Аркад закрыл глаза, трясущейся рукой отбрасывая с лица взмокшие волосы. Жаим покосился на часы и поразился – столько прошло времени.

– Слишком долго, – сказал он. – Ты мог бы и остановить меня.

Брендон слегка улыбнулся.

– Отличная проба сил... – Он перевел дух. – В настоящем бою... – он здорово охрип, – никто не даст мне передохнуть... если я устану.

Восстанавливая в памяти ход поединка, Жаим вдруг понял, что не только вышел за пределы обычного времени тренировки, но и забыл сдерживать себя в использовании некоторых приемов. Тем не менее Аркад выдержал все это вполне прилично.

«Похоже, он тоже сражается с собственными тенями», – подумал Жаим.

– Ты быстро учишься, – произнес он вслух.

– Недостаточно быстро... – прохрипел Брендон, падая в кресло с виноватой улыбкой. – Ты с полдюжины раз убил меня.

Жаим собирался было ответить что-то, но тут звук, на который он не обращал внимания, дошел до его сознания, соткавшись в классическую танцевальную мелодию. Воспоминания снова захлестнули его, на этот раз другие.