Задача – выжить - Олег Викторович Данильченко

взяться? Две ночи протряслась в ознобе, как припадочная. Понятное дело, стала настаивать на своём мнении. Дядечка упёртый попался. Вокруг нас толпа зевак стала образовываться: людям скучно, а тут развлечение бесплатное.

Однако даже демонстрация «бритвы» запал праведного гнева продавца хоть и поубавила несколько, но тем не менее ситуацию в мою сторону не перевернула. А тут и группа поддержки объявилась, два здоровенных бугая, эдакие «решалы» спорных моментов. Я ведь давно уже тут не крутилась, на рынке в смысле, лет восемь примерно прошло после последнего посещения, если не больше. Забыли, видимо, меня и на кого работаю. Хватать за руки начали. В результате одного без пальцев оставила (ну, какой рукой хватал, ту и укоротила), а второму левое ухо обрезала. Причём обе хирургические операции производила уже на лежачих телах.

Как закончила, вежливо поинтересовалась, какую часть тела сам продавец считает у себя лишней. Вы только не подумайте, что мне сильно убить кого-то мечталось. Нет, конечно, но наказать за наглое враньё о-о-очень хотелось. А так я ж не зверь какой, в конце-то концов. Ему ещё работать и, возможно, семью кормить, если она у него есть, конечно же.

И, видимо, моё горячее желание не заметить было сложно. Потому что дядечка вдруг мгновенно осознал всю глубину собственной неправоты и резко воспылал желанием полностью возместить мои убытки и даже погасить возможный моральный ущерб. Последнее, кстати, он сам предложил, я не настаивала, но и отказываться не стала. Так что на ковёр к Гролу пришла немного богаче, чем в момент поспешного, так сказать, тактического отступления.

Вошла через парадный вход: возвращаться обратной дорогой глупо. Снаружи дверь подпирал напарник Дена, я так и не в курсе его имени или хотя бы погоняла. В организации Учителя лишнее любопытство, как уже неоднократно говорила, не приветствуется. Каждый на своём месте должен знать необходимый для дела минимум. Начнёшь проявлять праздную, ничем не оправданную любознательность, быстро определят в разряд засланных казачков. А с теми разговор короткий. Свалка недалеко. В лучшем случае грохнут и прикопают, в худшем – то же самое, но уже живьём.

Возле парадного входа толклась небольшая такая толпа ранних посетителей. И чего их с утра пораньше к оружию потянуло? Делать, что ли, больше нечего? Однако внутрь никого не пускали. Очевидно, миньон исполнял строгое указание своего шефа, то есть вежливо посылал посетителей лесом. В его исполнении это выглядело, как если бы каменная статуя предлагала зайти попозже: мол, инвентаризация происходит и всё такое. А заметив меня в задних рядах, призывно махнул рукой и обеспечил коридор в толпе для беспрепятственного прохода.

Изнутри дверь караулил Ден. Тохи на горизонте не наблюдалось. Тем не менее где-то в недрах складских помещений явно слышалась возня. Наверное, пока суд да дело, отправили товар перебирать. Он, правда, не нуждался в этом, но сказали перебирать, значит, надо перебирать. В конце концов, изображение бурной деятельности тоже полезный навык.

– Явилась? – встретило меня начальство, грозно посверкивая бликами своего визора и продолжило читать нотацию: – Хоть бы на роже своей горелой попыталась раскаяние изобразить.

А я что? Стою пол ковыряю кроссовкой. Раскаяния нет от слова совсем. С какого перепуга раскаиваться? Вины за собой не чувствую.

– На кого руку подняла? Ты хоть понимаешь, что натворила?

Вскидываю на него взгляд. Он, правда, что ли, не вкуривает? Да, он мой шеф. Да, он меня учит, кормит, даёт работу, за которую платит. Насколько справедливо платит, есть сомнения, но платит же, хотя мог бы этого не делать. Но я ему тоже не груша для битья, в конце-то концов, которую пинают ради поднятия упавшего ниже плинтуса настроения. Припёрся, наорал не по делу, понимаешь, потом покалечить хотел и теперь спрашивает, понимаю ли, что наделала. Я-то как раз понимаю, а вот понимает ли он сам, уже вопрос.

Не знаю, что он прочёл в моём взгляде, только вдруг ни с того ни с сего осклабился.

– Ден! Ты только посмотри на эту пигалицу! Отхерачила ногу собственному начальству и хоть бы хны. Ссы в глаза – божья роса. Вот это воспитал на свою голову помощника. Таких соратников иметь – и врагов не надо: сами порешат и глазом не моргнут.

Слышу, как за моей спиной хрюкает Ден: похоже, что смеётся. Весело ему. Сам шеф тоже вроде лыбится. Я уже вообще ничего не понимаю. То зыркает злобно, то лыбу давит. Поди разберись. Надо отметить, что левая нога уже стояла на месте. Не та же самая, понятное дело, но точная копия. Будто и не случилось ничего пару дней назад.

– Ладно, – машет Грол рукой, – прощаю. Неправ был. Антон разъяснил, почему с тренировкой задержалась. Да и сам я переборщил малость, вот и нарвался. Молодец, Цыпа. Отработала на пять с плюсом. Отличная импровизация, тонкий расчёт, безупречное исполнение. Хвалю. Я доволен тобой.

Да-а-а… Шок – это по-нашему. Вот же чудо чудное. Грол меня похвалил, что ли?!! Да ну на фиг!! Впору день этот делать в личном календаре красным. Где-то, видимо, шишка какая в Содружестве сдохла, не иначе. Прямо праздник на ровном месте.

– Ушла тоже красиво. Вот только скажи мне, пожалуйста: почто братву Бирюка покалечила? Чем не угодили? Надеюсь, не просто ради того, чтобы злость на меня выместить?

Воистину, Марстаун – маленькая деревня. В одном конце свалки ветры по нужде пустишь, на другом «на здоровье» скажут. Это ж случилось полчаса назад. Когда успели доложить? Лупаю глазами от удивления.

– Поведай нам, девочка, за какой такой надобностью ты покалечила двоих и ограбила третьего. Жалуются мне на тебя. Просят оградить мирных жителей. Обвиняют, что маньячку вырастил. Режет, говорят, людей почём зря.

– Сами виноваты, – отвечаю я, а самой почему-то стыдно даже.

Вот не знаю, что на меня нашло. Вроде и виноваты они, а стыдно мне. Уж больно быстро расправилась с мордоворотами, даже не ожидала такой лёгкости. Вроде не делала ничего особенного, а они попадали чего-то. Как детей, в общем… того.

– Продали мне товар тухлый. Ну, я и пришла, чтобы деньги вернули. Две трети просила возместить, по-честному. Мешок и двух дней не отработал, а хвалились, что не меньше двух недель будет греть. А он и не грел почти, чуть не замёрзла.

– Ну да, ну да, – понимающе кивает Учитель. – А сколько на самом деле стрясла?

– Так они сами. Не отказываться же было, – указываю я на толстое обстоятельство.

Недаром же говорят: мол, бьют – беги, дают – бери. А я что, особенная какая-то? Почему надо было отказываться?

– Это