Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России - Валерий Шамбаров

Ну а униаты не были едиными. Часть из них в подчинении Ватикана тяготилась положением верующих «второго сорта» по сравнению с католиками. Это крыло возглавлял епископ Литовский и Виленский Иосиф (Семашко), выступавший за воссоединение с Православной Церковью. Государь поддержал его. Был создан Секретный комитет по делу униатского вероисповедания. В деликатной религиозной сфере работа велась долго, без спешки. Завершили ее только в 1839 г. Собрали 1305 подписей униатских священнослужителей, согласных с воссоединением.

12 февраля в Неделю Торжества Православия (в праздник победы над ересями!) в Полоцке открылся собор и отменил Брестскую унию 1596 г. К Православной Церкви перешли более 1500 священников, 1600 приходов, более 1,6 млн. прихожан, вернулись многие святыни, в том числе Почаевская Лавра. В честь этого события отчеканили особую медаль с надписью: «Отторгнутые насилием (1596) воссоединены любовью (1839)». На медали был изображен Лик Христа – и пояснение «Такова имамы Первосвященника». Ведь у православных Первосвященником почитается Сам Спаситель, а у католиков и униатов – папа. Да, свершение Николая I было историческим! На территории России униатская церковь прекратила существование!

Чтобы представить себе царские труды, стоит учитывать – все эти важнейшие дела совершались вперемежку с массой повседневной текучки. Доклады, письма, резолюции, звания, должности, проступки, взыскания, награждения, смотры, учения. Значительную часть времени Николай Павлович вообще проводил в пути. Он объезжал с проверками бескрайние просторы своей державы, путешествовал за границу – особенно часто бывал у родственников жены в Берлине. Царь не брал с собой никакой свиты. Ехали двумя-тремя колясками. Единственная охрана – Бенкендорф. Спали в дороге. Наскоро обедали в попутных городах, а то и где-нибудь в поле, пили чай на почтовых станциях. А шоссейных дорог с твердым покрытием в России еще не было. Они были грунтовыми, выбитыми, в дожди их развозило грязью. Поездки по ямам и ухабам зачастую были мало приятными.

Оценить подобные путешествия можно на примере осени 1832 г. Государь отправился в Лугу и Великие Луки. Проверил здешние войска и реорганизацию военных поселений. Потом в Смоленск – его еще полностью не восстановили после разрушения в 1812 г., и Николай выделил большие суммы для возрождения города. Строительными работами он остался доволен и покатил в Бобруйск, оттуда в Киев (там император всегда шел первым делом помолиться в Киево-Печерскую лавру). Затем Лубны, Полтава, Харьков, Чугуев, Белгород. Конечно, местное начальство ожидало высочайших визитов, усиленно готовилось. Но проверки Николая Павловича были отнюдь не поверхностными. Он сам выбирал, куда зайти. Посещал учебные заведения, тюрьмы, больницы. Отмечал и хвалил тех, у кого дело было поставлено хорошо. С нерадивых строго взыскивал.

В Белгороде в городском соборе государь увидел собственный портрет и глубоко возмутился. Велел портрет снять и написал поручение в Синод, сделать строгий выговор Курскому епископу Илиодору (Чистякову). Тот сумел оправдаться, что в Курской губернии такой порядок был заведен с 1787 г., поэтому в соборе имелись и другие портреты – Екатерины, Павла, Александра. Синод доложил об этом царю, и он смягчился, дозволил не объявлять выговор. Но потребовал разослать по России указание – в храмах не помещать никаких изображений, кроме икон. Сам он из Белгорода повернул в Воронеж. Там как раз перед этим открыли нетленные мощи святителя Митрофана Воронежского. Синод начал процесс его канонизации, и Николай Павлович специально сделал крюк, чтобы поклониться новоявленному святому, приложиться к его мощам. Через Рязань и Москву возвратились в столицу.

Такие поездки сближали, роднили царя с Россией, а Россию с царем. Между ними не было не то что непроницаемой, в вообще никакой «стены». А в Петербурге государя уже ждали другие дела. В январе 1833 г. он неожиданно явился на заседание Государственного совета, доложил о завершении работы над полным Сводом законов Российской Империи. За такой грандиозный труд брались и Екатерина II, и Александр I, и не справлялись, откладывали. Николай I справился. Благодаря канцелярским талантам Сперанского – всего за 7 лет. Царь тут же снял с себя орденскую ленту Андрея Первозванного и возложил на него. Скромно умолчав о собственной определяющей заслуге. Свод законов не стал механической компилляцией прежних актов. В нем было много нового. Законы о труде, об охране окружающей среды и еще целый ряд положений вводились впервые в России – а разрабатывались они по инициативе самого царя [65].

Русские солдаты на Босфоре у памятника в честь заключения Ункяр-Искелесийского договора

Едва спала напряженность вокруг Бельгии и Польши, как стала накаляться ситуация на юге. И заварили кашу опять западные державы. Они встревоженно вопили при победе России над Турцией в 1828 г., но… воспользовались сами. Франция захватила у султана Алжир, и турки, надорвавшие свои силы, не смогли противиться. Однако такого приобретения показалось мало. Французская и британская дипломатия настроили наместника Египта пашу Мехмета-Али, и тот объявил о независимости. Начал войну против султана Махмуда II, двинул войска на Константинополь. Его взятие и свержение султана грозило чудовищным потрясением, обвалом огромной Османской империи! Чего и добивались в Париже и Лондоне.

Но неожиданный блестящий ход сделал Николай I. Предложил вдруг недавнему врагу и дипломатическую, и военную помощь. Махмуд II и его правительство были настолько поражены, что перепугались. Поспешили отказаться. Однако египетская армия побеждала, и турки все же обратилась к царю. Он откликнулся немедленно. Отозвал из Египта российского консула. Направил туда на военном корабле своего посла, генерала Николая Муравьева. Потребовал от Мехмета-Али прекратить боевые действия и покориться султану, обещая взамен посредничество в урегулировании конфликта. Авторитет императора был настолько высоким, что наместник Египта согласился.

Хотя результаты миссии перечеркнул посланник султана Халиль-паша, подкупленный французами. Он известил Мехмета-Али, что дела Махмуда II совсем плохи, армия разваливается, и тот воодушевился. Приказал сыну Ибрагиму продолжить наступление. Турецкий флот под началом того же Халиля-паши позорно бежал от египетской эскадры. Османские войска стали переходить на сторону противника. Но русские продолжали переговоры с султаном о военной помощи. Англичане и французы всячески старались помешать этому, в Константинополе завязалась настоящая дипломатическая «драка». Однако положение Махмуда становилось безнадежным, и он решился ухватиться за последнюю соломинку – за царя.

И можно ли считать случайным совпадением, что в России в это же время, в конце 1832 г., с какой-то стати активизировались последние осколки прежних заговоров? «Тайное общество грузинских дворян» под руководством царевичей Окропира и Дмитрия успело вырасти. В него вошли видные представители грузинской аристократии и интеллигенции Элизбар и Георгий Эристави, Соломон Додашвили, Дмитрий Кипиани, Григол Орбелиани, Иасе Палавандишвили и др. Они задумали переворот и датой, как ни кощунственно, выбрали Рождество Христово, 25 декабря. Грузинская знать устроит в Тифлисе бал, куда пригласит все местное русское начальство, офицеров, чиновников. Прямо на праздничном балу их должны были перерезать, провозгласить независимость и призвать на трон Грузии царевича Александра из персидской эмиграции.