В горе и радости - Тейлор Дженкинс Рейд

— Хорошо, Джордж. Звучит как программа действий.

Мы с мистером Каллаханом дошли до сандвичной неподалеку, и он настоял на том, чтобы угостить меня ленчем. Честно сказать, в офисном холодильнике меня ждали остатки пиццы, но мне показалось неприличным упоминать об этом. Мы с мистером Каллаханом уселись за маленьким столиком и открыли наши сандвичи.

— Итак, я тебя слушаю, мисс. Расскажи мне что-нибудь интересное! Что угодно.

Я отложила сандвич и вытерла с губ майонез.

— Что вы хотите услышать? — спросила я.

— О, что угодно. Что-то интересное, что с тобой случилось. Мне все равно, веселое или печальное, пугающее или глупое. Просто что-нибудь. Что-то такое, чтобы я смог прийти домой и пересказать это жене. Мы начинаем наскучивать друг другу до слез.

Я рассмеялась, предполагая, что именно этого от меня ждал мистер Каллахан, но, честно говоря, мне хотелось плакать. Бен никогда не нагонял на меня скуку. Боже, как же мне хотелось, чтобы у меня было время выяснить, что он определенно действует на меня отупляюще. Когда так сильно любишь человека, что знаешь все интересное, что с ним случилось, и тебе нечего сказать. Когда знаешь, как прошел его день, до того, как он тебе об этом расскажет. Когда ты лежишь рядом с ним и держишь его за руку, хотя он давным-давно не рассказывал ничего интересного, это любовь, которую я хотела. Такую любовь я ждала всегда.

— Ты выглядишь печальной, — заметил мистер Каллахан, прерывая мой личный праздник жалости к себе. — Что случилось?

— О, я в порядке, — ответила я. — Думаю, мне просто… попалась горчица.

— Нет. — Старик покачал головой. — Ты уже давно выглядишь печальной. Ты думаешь, что я ничего не вижу, потому что я старый пердун, но я все вижу. — Он поднял руку и постучал пальцем по виску. — В чем дело?

Какой был смысл лгать? Кто бы от этого выиграл? Неприлично обсуждать личные вопросы на людях, но кому это повредит? Мистеру Каллахану было скучно, а я была сломлена. Может быть, мне станет чуть лучше, если я расскажу ему о том, что случилось. Может быть, ему будет не так скучно.

— Мой муж умер, — сказала я, сказала бесстрастно, пытаясь противостоять напряженности разговора.

— О, — удивленно отреагировал он. — Как печально это слышать… Это действительно интересная новость, но это просто ужасно. Я не знал, что ты замужем.

— Вы с ним встречались, — напомнила я. — Несколько месяцев назад.

— Это я помню. Я просто не думал, что вы женаты.

— О, мы только поженились, и он вскоре умер.

— Кошмар. — Старик сжал мои пальцы. Это был слишком интимный жест, чтобы чувствовать себя комфортно, и все же это не казалось мне неприличным. — Мне жаль, Элси. Тебе, должно быть, очень больно.

Я пожала плечами и тут же пожалела об этом. Мне не следовало пожимать плечами, когда речь шла о Бене.

— Да, — призналась я. — Так и есть.

— Поэтому тебя не было в библиотеке некоторое время тому назад? — спросил старик, и скорее всего, мое лицо изменилось. На нем должно было отразиться удивление, потому что он добавил:

— Ты моя любимая сотрудница библиотеки, и я бываю там каждый день. Думаешь, я не заметил, что моей любимицы нет на месте?

Я улыбнулась и откусила кусочек сандвича.

— Я не слишком хорошо тебя знаю, Элси, — сказал мистер Каллахан. — Но в одном я уверен. Ты боец. В тебе есть смелость. Дерзость. Или что-то такое.

— Спасибо, мистер Каллахан. — Он неодобрительно посмотрел на меня. — Джордж, — поправилась я. — Спасибо, Джордж.

— Не стоит благодарности. Это то, что я вижу. И у тебя все будет в порядке, знаешь ты об этом? Уверен, что ты, вероятно, сейчас так не думаешь. Но я говорю тебе, что однажды ты оглянешься, вспомнишь это время и подумаешь: «Слава богу, все закончено, и я через это прошла». Говорю тебе.

На моем лице появилось выражение сомнения. Я знала об этом, потому что чувствовала это. Я почувствовала, что из-за сомнения уголки моих губ опустились.

— Ты мне не веришь, ведь так? — спросил мистер Каллахан, впервые беря в руку свой сандвич.

Я улыбнулась.

— Да, не совсем, Джордж. Я даже не уверена, хочу ли я этого.

— Ты так молода, Элси! Мне восемьдесят шесть лет. Я родился до Великой депрессии. Ты можешь это представить? Потому что во время депрессии никто не мог представить, что я доживу до этого дня. Но посмотри на меня! Я все еще трепыхаюсь! Я сижу здесь с потрясающей молодой леди и ем сандвич. В жизни происходят такие вещи, которые ты даже представить себе не можешь. Но время идет, оно меняет тебя, да и времена меняются. И потом ты понимаешь, что прожил уже половину жизни, чего ты никак не ожидал.

— Что ж, возможно.

— Нет, это слово не подходит. — Его голос стал суровым. Он не сердился, просто был тверд. — Я собираюсь сказать тебе то, что никто из ныне живущих не знает. Ну, за исключением моей жены, а она знает все.

— Ну что ж… — согласилась я. Я уже покончила с сандвичем, а он свой едва начал. Обычно я всегда доедаю последней, но это из-за того, как я догадалась, что я редко бываю слушательницей.

— Я воевал на Второй мировой войне. Меня призвали в самом начале 1944 года. Это было самое трудное время в моей жизни. Богом клянусь. Это разрушило мою веру в Бога, мою веру в человечество. Во все. Я не из тех мужчин, кто создан для войны. Мне это дело не подходит. Только Эстер Моррис помогла мне пережить это. Я полюбил ее в ту минуту, когда увидел. Нам было по восемнадцать лет, и я увидел, что она сидит на тротуаре с подружками на другой стороне улицы. Я просто понял. Я понял, что она будет матерью моих детей. Я перешел через улицу, представился и пригласил ее погулять. Через шесть месяцев мы были обручены. К тому времени, как я оказался в Европе, я был уверен, что надолго там не задержусь. И я оказался прав, потому что я пробыл там всего восемь месяцев, перед тем как меня подстрелили.

— Ох! — воскликнула я.

— В меня попали три пули. Две в плечо. Одна задела бок. Я помню, как лежал в медицинской палатке, надо мной склонилась медсестра, ко мне бросился врач. Я был счастливейшим человеком на земле. Я знал, что им придется отослать меня домой и я увижу Эстер. Я не мог поверить своему счастью. Я возвращался домой, к ней. Поэтому я постарался побыстрее поправиться и уехал. Но когда я вернулся домой, Эстер исчезла. Ее просто нигде не было.

Старик вздохнул, но это был вздох старости, а не разбитого сердца.

— Я до сих пор не знаю, куда она уехала. Она просто взяла и бросила меня. Не объяснила, почему. Время от времени до меня доходили слухи о том, что она связалась с моряком. Но я не знаю, правда ли это. Я никогда больше ее не видел.

— О боже! — воскликнула я, сжимая руку Джорджа. — Это ужасно. Мне так жаль.

— Не о чем жалеть, — ответил он. — Я долгие годы ждал ее возвращения. Я не хотел уезжать из города, в котором мы жили, просто на тот случай, если она станет меня искать. Я был опустошен.