Штрафбаты выиграли войну? Мифы и правда о штрафниках Красной Армии - Владимир Дайнес

Д. Дебольский: «Из 400—500 человек переменного состава – осужденные за разные преступления солдаты, окруженцы, уголовники, бывшие полицаи. Офицеры наравне со всеми остальными ходили в атаки, поднимаясь в числе первых, питались с одной ротной кухни, не прятали и не ели тайком свои доппайки. Все делилось на всех поровну: и радость и горе. Поэтому пользовались у штрафников непререкаемым авторитетом. Берегли они нас, как могли. В критические моменты боя матерые зэки-уголовники хватали, как котят, за шиворот нас, мальчишек-командиров, и бросали в воронки, сверху закрывая собой».[205]

И.Н. Третьяков: «За год и три месяца моей службы как командира штрафной роты пришлось формировать и воевать с девятью наборами численностью от 250 до 560 человек. Контингент поступал из осужденных. Командир согласно положению определял срок: приговор до 5 лет – 1 месяц штрафной, до 7 лет – 2 месяца, до 10 лет – 3 месяца. Контингент поступал из Москвы – из Таганской тюрьмы, из пересылки на Стромынке – 7 наборов; один набор – из Закавказья; еще один – полицаи и старосты из Орловской и Курской областей…».[206]

По свидетельству Н.И. Смирнова, в его подчинении находился цыган, укравший лошадь у командира полка.

Е. Ф. Кучугин: «Я вам скажу, что армейцев там было очень мало. В основном формировалась она (штрафная рота. – Авт.) за счет зэков. В общем, вот судят кого-то. Осудили его, скажем, дают 10 лет. В то время 10 лет считалось самое высокое наказание, после 10 лет расстрел был тогда. Значит, приговор выслушал, а дальше встает: «Дайте мне слово! Я хочу искупить свою вину кровью!» 10 лет заменялись тремя месяцами штрафной роты. Три года заменялись одним месяцем штрафной роты, а с трех от трех примерно до пяти, до шести лет – два месяца штрафной роты. А 10 лет – три месяца штрафной роты. В основном там был гражданский народ. Ну, так сказать, зэки, кого осудили. Большая часть. Я редко там видел, чтобы были военные. Мало их было».[207]

Э. Бивор в своей книге отмечает: «И хотя уже около 400 тысяч бойцов Красной Армии должны были «искупить кровью свои преступления, совершенные против Отечества», эта идея так понравилась советским властям, что и гражданских заключенных ГУЛАГа стали переводить в штрафроты. Некоторые историки утверждают, что таких заключенных было больше миллиона, но это, скорее всего, преувеличение. Обещания реабилитации, как правило, оказывались ложными в основном из-за бюрократического безразличия к судьбам людей. Солдат, совершивших поистине героические поступки, оставляли все в тех же штрафных подразделениях, обрекая на верную гибель».[208]

Э. Бивор снова коснулся этой темы, теперь уже в книге «Падение Берлина. 1945». «Ранней весной 1945 года отправка заключенных в специальные штрафные подразделения шла полным ходом, – пишет он. – Основание для освобождения было только одно – людям предлагалось искупить свою вину перед Родиной и государством собственной кровью. Нужда в новом пополнении была настолько велика, что в конце марта, то есть всего за две недели до начала наступления на Берлин, вышло специальное постановление Государственного Комитета Обороны, которое регламентировало отправку заключенных на фронт. Определенное количество людей должны были поставить областные управления НКВД, сам Наркомат внутренних дел, а также следственные органы прокуратуры в войсках. Сейчас трудно сказать, насколько охотно бывшие заключенные шли на фронт, насколько сильно их мотивировала перспектива погибнуть смертью храбрых, вместо того чтобы безвестно, словно собака, сгинуть в лагере («собаке собачья смерть»)… Однако следует признать, что заключенным предоставлялся определенный шанс. Они были воодушевлены одной возможностью избавиться от однообразия и безвременья, которые пропитывали лагерную атмосферу. Некоторые из них действительно «искупили свою вину кровью», находясь либо в штрафных ротах, либо в подразделениях по разминированию местности. Естественно, что положение тех, кого прикрепляли к саперам, было неизмеримо лучшим, чем тех, кого отправляли в штрафные роты».[209]

Ю.В. Рубцов допускает, что некоторые из уголовников могли попасть в штрафные формирования из-за нарушения режима содержания заключенных. По положению должны были раздельно содержаться осужденные к лишению свободы до трех и свыше трех лет: первые – в исправительно-трудовых колониях (ИТК), вторые – в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ). По оценке начальника ГУЛАГа В.Г. Наседкина, в сентябре 1943 г. в ИТК содержалось «свыше 500 тыс. заключенных, осужденных на сроки свыше 3 лет, в том числе за такие преступления, как измена Родине, контрреволюционные и особо опасные», а в ИТЛ оказалось около 50 тыс., осужденных на сроки менее 3 лет[210]. «С большой долей вероятности можно утверждать, – пишет Ю.В. Рубцов, – что такое беспрецедентное «перемешивание» позволяло какой-то части уголовников посредством мобилизации в действующую армию или направления в штрафные части досрочно выйти на свободу, что при иных условиях было бы невозможным».[211]

Таким образом, утверждение о том, что «зэки» в штрафные части не направлялись, не имеет под собой основы. Но есть и несогласные с этим. «Широко бытует мнение, что штрафбаты целиком и полностью (разумеется, кроме офицеров) формировались из бывших уголовников, – говорил В.Е. Копылов. – Ерунда! Лично я таких подразделений не встречал. Давайте, однако, не приравнивать к ним дисциплинарные роты, созданные из разжалованных офицеров. Кто попадал в мой штрафной батальон? Растерявшиеся в боевой обстановке люди, одним махом зачисленные в дезертиры. Встречались и серьезные нарушители воинской дисциплины. Редко, но попадались и «самострелы». В глазах этих людей я читал раскаивание, стремление вернуть себе честь и достоинство за то, что они однажды смалодушничали. Кстати, никаких заслонов из войск НКВД, по крайней мере сзади моего батальона, не было».[212]

Никто не отрицает, что В.Е. Копылову не попадались «такие подразделения». Ведь все зависело от обстановки, сложившейся на различных этапах войны. Свою точку зрения об использовании бывших заключенных в штрафных частях и подразделениях высказал полковник юстиции А. Кузнецов. «Только по указам Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля, 10 августа и 24 ноября 1941 г. из мест лишения свободы было освобождено более 750 000 человек, – пишет он. – В следующем году к ним прибавилось еще 157 000. В штрафные роты их, как правило, не направляли (выделено нами. – Авт.). Никогда, подчеркнем и это, в штрафники не отправляли добровольцев из заключенных».[213]