Желанная - Тия Дивайн

И то, что Гарри уговорил ее помочь финансировать совместный побег, украв у хозяйки драгоценности, которые было легко продать.

– Гарри всю свою жизнь построил на драгоценностях Ратледжей и сейчас собирается бросить как собаке свои деньги Клею. Я не могу этого вынести...

Гарри поступил с Селией, служанкой, так, как поступил бы любой на его месте – использовал и бросил. Бросил с ребенком на руках...

Спустя год – Оливия так часто рассказывала эту историю, что члены семьи успели выучить ее наизусть, – после того как Оливия и отец Флинта поженились, у Селии родился ребенок, а драгоценности пропали. Гарри уехал из Сент-Фоя и вернулся через несколько лет уже весьма богатым человеком, словно только и дожидался возможности отомстить.

– И никто до сих пор ничего не мог доказать, – с горечью заключила женщина. – Гарри всегда удивительно везло во всех начинаниях...

Вот в этом и состояла суть – Гарри и отец Флинта постоянно соревновались друг с другом, и первый в этом состязании всегда выигрывал.

Конкуренция велась по неписаным правилам, принятым у феодалов: никто никогда не говорил друг другу худого слова, но во всех сферах жизни – от производства до общественного положения каждый стремился обойти соперника, и Флинт положа руку на сердце не мог сказать, кто из этих двоих был более безумен, Гарри или его отец. Скорее последний.

А может, настоящей сумасшедшей была Оливия, которая всю жизнь считала, что Селия передала Гарри не все драгоценности. Кое-что и для себя припрятала.

Селия вскоре после рождения дочери погибла при загадочных обстоятельствах, и тайну ее смерти узнать было не у кого. Оливия не остановилась даже перед тем, чтобы зайти в хижину рабыни и перерыть ее на предмет обнаружения улик.

Оливия, очевидно, и в самом деле была сумасшедшей, поскольку считала, что Селия успела передать дочери тайну расположения клада и теперь уже дочь покойной приманивала Клея и мужа Оливии, обещая поделиться информацией о сокровище.

Он знал все о юной Мелайн, чей единственный акт капитуляции стоил жизни отцу Флинта, вступившемуся за ее честь.

Он все понимал и даже умудрялся кивать Оливии в нужных местах, при этом имея собственные мотивы для ярости, перекрывавшие все то, что могла ему сообщить мать.

– Я всегда клялась, что скорее умру, чем позволю Гарри захватить Бонтер, но теперь я вижу, что худший из моих кошмаров сбывается. Клей скачет по жизни вприпрыжку – ничего не видит вокруг, ничего не замечает под ногами, – отец убит во имя какой-то дурацкой мужской чести, Лидия безумно влюблена в Питера Темплтона, влюблена в него лишь потому, что знает: ей никогда его не получить, и еще чтобы мне досадить...

А теперь еще это – Гарри передает Клею то, что мое по праву. Разве не подходящее приданое для Дейн Темплтон? И снова Гарри победил!

Оливия вдруг вскочила – гнев был настолько силен, что она не могла усидеть.

– Гарри опять в выигрыше. Не могу поверить в это. Он возьмет Бонтер и похоронит нас – обоих. – Беспомощно взмахнув руками, она вновь опустилась в кресло. – Я все это время искала утраченные драгоценности, – устало добавила она. – О, здесь ничего не найти. Я везде смотрела. Сама обыскала хижину Селии. Ничего светлого впереди не осталось. Если Клей женится на дочери Гарри, то я не смогу жить... Ты должен что-то сделать.

Флинт так долго молчал, что Оливия не могла понять, о чем он думает. Не могла сказать, слышал ли он хоть слово из того, что она говорила.

Безнадежность... Она иссушала ее. Ничего нельзя изменить. Клей женится на дочери Гарри и уедет в Новый Орлеан, а Гарри пошлет в поля Бонтера – поля своего зятя – своих людей, и сделает это на законных основаниях. Тогда земля эта перестанет принадлежать Ратледжам. Закончится их эпоха, и королем здесь станет, по сути, один лишь Гарри Темплтон.

Господи!..

А Оринда, ее усадьба, ее дом, отданный в качестве приданого, уйдет, уйдет Оринда – Клей проиграет ее в карты...

Бедная Дейн, бедная девочка, которую некому поддержать...

– Сынок, ты должен что-то сделать. Клей не может жениться на Дейн Темплтон.

Слова матери звучали в его ушах далеким эхом. Но он знал с того момента, как начал читать это наглое послание, что Клею Дейн не видать. Как знал и то, что вернет матери ее состояние.

Не Клей, а он получит Дейн Темплтон – получит как миленькую!

Итак, она шагнула из рая в ад, и вновь ситуация совершенно вышла из-под контроля. С той лишь разницей, что сейчас у нее не было никакого выхода. И выбирать было не из чего: либо выйти за Клея, либо бежать куда глаза глядят.

И то и другое ничего хорошего не предвещало.

Не могла она просить помощи и у мистера Ратледжа, который прямо так и заявил, что гроша ломаного за нее не даст. А он ведь ждал ее. Но Дейн не смела даже думать об этом. Ведь завтра она явится к нему в дом в виде свояченицы.

И ей не придется ничего предпринимать – в качестве члена семьи она станет для него столь же доступной, сколь доступны служанки.

Довольно горькая ирония судьбы.

Утром на нее наденут свадебное платье и повезут в церковь венчаться. Повезут в ту самую маленькую церковь, в которую они всей семьей ходили по воскресеньям.

Клей будет ждать ее – счастливый обладатель брачного контракта, свидетельства абсолютной бессердечности ее отца. По условию договора Гарри станет выплачивать зятю ежемесячное пособие, на которое можно безбедно существовать, требуя от него лишь одного: жить в Новом Орлеане и носа не совать в Монтелет, где безраздельно станут править Гарри и Найрин. Дейн понимала, что на деньги отца Клей станет жить с ней на широкую ногу, ни в чем себя не ограничивая.

Она в отчаянии закрыла глаза. Для нее Монтелет был всем. Никакая роскошь не могла искупить страшной утраты – ей не пережить вечной разлуки с родной землей.

Было в этом еще кое-что. Покинуть Монтелет навсегда означало все отдать Найрин. Нет, Дейн скорее умрет, чем это допустит.

Нельзя дать Найрин получить приз в ее бесчестной игре. Пусть отец ее был беспросветным дураком, но когда-то и он умрет. И тогда от него останется лишь Монтелет. Не Клей, не Найрин, а старое поместье.

Только оно – плодородное и вечное: земля и дом.

И, следовательно, ей надо смириться с этим браком, чтобы дать начало новому роду – чтобы, родив ребенка, упрочить свое положение.

Дейн неохотно надела старинное платье цвета слоновой кости. Кружева, плетеные и вязаные, тонкой ручной работы, светились, почти сплошь покрывая атласный лиф и юбку. Платье простого элегантного покроя выигрывало за счет филигранно сделанных кружев, и к этому одеянию как нельзя лучше шел венок из белых цветов, украшавший прическу и поддерживающий фату.

Она несла маленький букет цветов и передвигалась самыми мелкими шажками, стараясь отдалить неизбежное. Только Люсинда не позволит ей задержать свадьбу. Глядя в зеркало, Дейн мечтала о том, чтобы этот брак совершился по любви, а если не по любви, то по династическим соображениям.