Месть Лисьей долины - Марина Серова

Когда мы миновали ворота, Валентина тихонько засмеялась:

– Отлично, мы вот как поступим: проберусь к себе в комнату, а утром спущусь к завтраку, как будто ничего не было. Сделаю сюрприз тетке и Лизе заодно.

Мне показалось, или в голосе Тины звучала обида?

– Сердитесь на сестру?

– Эта свинюга даже не приехала меня навестить! – фыркнула Тина. – По-вашему, это нормально? Не знаю, чем моя сестрица занята, но я этого так не оставлю…

– Не думаю, что ваша идея с сюрпризом разумна, – попыталась возразить я. – После гибели вашего дяди нервы у всех на пределе. Может быть, не стоит волновать ваших родных? Давайте сообщим Анне Валерьевне, что вы вернулись.

Валентина свысока глянула на меня и насмешливо произнесла:

– Евгения, я вас наняла не в консультанты. Ваша забота – моя безопасность.

В этот момент Тина была поразительно похожа на свою тетку.

– Остановите здесь, – приказала девушка, дождалась, когда я притормозила, выскочила из машины и побежала к дому. Простучали по ступенькам подошвы кроссовок, и наследница скрылась в доме.

Я загнала «Фольксваген» на стоянку, предназначенную для автомобилей персонала. Вот удивится Анна, обнаружив, что Валентина вернулась! Еще больше госпожа Горенштейн удивится, когда увидит меня…

Но переживать по поводу того, что еще не случилось, я не привыкла. Отложив мысли о предстоящем скандале в дальний уголок сознания, я направилась к дому. В этот момент мое внимание привлек свет. Источник его находился в домике у бассейна. Стараясь ступать тихо, я прошла по плиткам к знакомой двери. Изнутри донеслись выстрелы и сдавленные рыдания. Кажется, Павел Станиславович вернулся домой!

Неожиданно свет в домике погас. Я видела, как за стеклянной стеной скользнула тень человека, крадущегося к двери.

– Павел Станиславович, добрый вечер, – негромко произнесла я.

– Евгения! Слава богу, это вы! – воскликнул хозяин домика, появляясь на пороге.

– Я могу войти?

– Прошу вас! Вы не представляете, как я вам рад!

Вспыхнул свет. Я переступила порог. Видимо, горничная уже успела убрать беспорядок, устроенный Тиной, – ни грязных стаканов, ни полных пепельниц. В домике царила идеальная чистота, немного подпорченная одинокой бутылью джина.

Маленький мужчина выглядел постаревшим, погасшим. После больницы Павел как будто сделался меньше ростом, и его редкие, зачесанные назад волосы окончательно поседели.

– Что происходит, Евгения? – растерянно моргая, спросил меня старший из Горенштейнов. – Анна даже не захотела со мной разговаривать! Обвинила в том, что я плохо влияю на девочек, особенно на Тину. А Вадим даже не поздоровался, представляете?

– За время вашего отсутствия кое-что произошло, – вздохнула я. – Но сейчас уже все в порядке. Если сложившуюся ситуацию можно охарактеризовать такими словами.

– О чем это вы, Евгения? – не глядя на меня, спросил маленький мужчина. Павел принялся бесцельно переставлять стаканы на столе.

– Я все знаю, Павел Станиславович, – произнесла я. Каждое слово падало в тишину стеклянного дома, как капля воды из неисправного крана – прямо по нервам. – Знаю, кто убил вашего среднего брата и по какой причине.

Маленький мужчина молчал, тяжело дыша. Интересно, насколько хорошо его подлечили в больнице. Как бы его не сразил очередной сердечный приступ… Но мне не было жаль этого человека.

– И вы тоже это знаете. Всегда знали.

Павел поднял на меня полные слез глаза и тихо произнес:

– Вы жестоки. Я слабый, мягкий человек. Такая ноша мне не по силам.

– Ваши артистические наклонности не помешали вам в течение шести лет скрывать правду от девочек, – сказала я. – Они прибегали к вам поплакаться. Доверяли свои детские секреты. А вы лгали им все это время.

– Я не мог! – наконец вспылил Шкарпетка. – Мы все – и девочки, и я сам – целиком зависели от Анны и Аркадия. Это страшная женщина…

– Простите?

– Это она толкнула моего брата на убийство! – задушенным шепотом выдал тайну Павел. – Она как леди Макбет. Аркашка был слизняк, сам бы он никогда не решился на такое. За него всегда, всю жизнь решения принимал кто-то другой. Он сидел и покорно ждал, какую кару назначит ему брат за растрату. Я уверен: это Анна предложила… выход из положения.

– Вы… уверены?

– Доказательств у меня нет, – скривился Павел, – да я и не собираюсь вступать с этой страшной женщиной в открытую борьбу. Я стар, болен и слаб. Знаете, зачем Анна устроила музей из комнат Бориса и Танечки?

– Мне она объяснила это так, чтобы близнецы помнили о родителях.

– Ничего подобного! – оскалил зубы Шкарпетка. – Это сделано специально для Аркадия! Чтобы напоминать мужу – вот, смотри, он хотел тебя вышвырнуть, но мы устранили его. Мы справились, мы оказались сильнее! Он шесть лет как лежит в могиле, а мы живы и процветаем!

Жутковатая мотивация, но, пожалуй, это похоже на Анну.

Я почувствовала, как учащается пульс. Перед глазами у меня всплыла сцена на кладбище. Вот Лиза говорит речь на могиле опекуна, и речь эта звучит настолько странно, что присутствующие чувствуют себя неловко и опускают глаза. Что сказала девушка? «Наш дядя был замечательным человеком. Все вы знаете, каким он был – добрым, щедрым, ярким. Думаю, многие из вас вели с Аркадием Станиславовичем дела, и знаете, что он был очень честным. Он любил своих друзей и был готов последнюю рубашку отдать любому, кто попросит. Каждый из вас может вспомнить только хорошее о нем. Но для нас с сестрой дядя был не просто опекуном. Он заменил нам погибшего отца, вырастил нас, воспитал. И всем, что у нас есть, мы с Тиной обязаны только ему». Да, именно так. Ни словом не упомянула Анну! Вот гости и переглядывались. Это была попытка косвенного обвинения, и Анна не могла этого не понимать.

– Скажите, Павел, как, по-вашему, близнецы не догадываются о том, кто виновен в гибели их родителей? – озабоченно спросила я.

Горенштейн опустил глаза. Так, понятно.

– Кому вы сказали? Павел, кому из девочек вы рассказали правду и с какой целью?

Я подавила желание взять Шкарпетку за плечи и как следует потрясти.

– Я не знал, – забормотал маленький мужчина. – Я не думал, что это приведет к таким последствиям…

– Будучи под градусом, вы проговорились Тине?

– Нет, Лизе, – всхлипнул Павел. – Она спокойная, уравновешенная девочка. Я надеялся, она воспримет все спокойно. Разумеется, я никогда не сказал бы правды Тине. Я взял с Елизаветы слово, что она сохранит это в тайне от сестры.

Да, и с этого момента у близнецов завелись тайны друг от друга. Я посмотрела на Павла и спросила напрямик:

– Вы столько лет молчали. Почему именно сейчас вы решили открыть правду?