Я еще жив. Автобиография - Фил Коллинз

Я поставил очень простую партию на барабанах и импровизировал на восьмидорожечном магнитофоне. Приходил из паба – пообедав там и выпив максимум пару стаканов горького пива – и продолжал валять дурака в студии. За год мои сырые, кривые записи постепенно обрели форму. Но они все равно были только неумелыми кусками. Ничего не было должным образом подготовлено и закончено.

Однако тем не менее постепенно эти фрагменты – я сам не заметил как – превратились в наброски, наброски – в четкие схемы, схемы – в демоверсии, которые становились песнями.

Слова? Они появлялись непроизвольно и спонтанно. Это было по-настоящему. Прямо как джаз. Я импровизировал, слова придумывались на ходу, когда я записывал лид-вокал. Звуки зарождались у меня во рту, превращались в слоги, слова, словосочетания, а затем – в предложения.

Однажды непонятным образом у меня получилось интересное сочетание аккордов. Это был противоположный конец гаммы, которая была в The Battle of Epping Forest. Пока я осваивался в своей новой студии, работал с разными звуками, приходившими ко мне в голову, и я помнил множество мелодий после записи альбомов с Genesis, например The Lamb, – они роились у меня в голове постоянно. Мы написали эту музыку без четкого понимания того, что выйдет на первый план, поэтому она была довольно загруженной и плотной.

В музыке Genesis никогда не было большого пространства. Хотя я жаждал его. Разумеется, песни, которые я запишу, будут иметь достаточно простора, чтобы спокойно дышать. Этот образец, еще в зачаточном состоянии, созданный на основе неплохой комбинации аккордов, оказался идеальным примером пространства, которое я искал. Даже особо не задумываясь над этим, вскоре я определился с названием этой песни, выбрав одну строчку из текста: In The Air Tonight.

Эта еще сыроватая песня была отличным примером того, каким посредственным автором песен я был тогда. О чем была эта песня? Я не знаю. Потому что, за исключением одной-двух строк, она была чистой импровизацией. У меня до сих пор сохранился листок бумаги, на котором я написал этот текст, – фирменный бланк декоратора (не того самого, а Робина Мартина, нанявшего того, кто наставил мне рога). На нем я записал то, что пел.

In The Air Tonight на 99,9 % спета спонтанно, слова были придуманы на ходу, из ниоткуда.

«Если бы ты сказала мне, что тонешь, я бы не протянул тебе руку». Это говорила во мне моя печаль и фрустрация, это я знаю точно. Так я себя чувствовал тогда. «Перестань ухмыляться, я знаю, где ты была, все это время ты постоянно мне лгала». Я нападал в ответ, отказывался просто признать поражение, высказывал все, что тогда думал.

Это было сообщение для Энди. Когда бы я ни пытался поговорить с ней в Ванкувере, я всегда сталкивался со всякого рода препятствиями. Я никак не мог достучаться до нее.

Поэтому я говорил с ней с помощью песни. Я думал: «Когда Энди услышит эти слова, она узнает, как же мне плохо, и как сильно я ее люблю, и как скучаю по нашим детям, и она все поймет. И все будет хорошо».

Примерно в тот же период также были написаны песни Please Don’t Ask и Against All Odds.

А затем снова: я только что сказал ей, что, если она будет тонуть, я не протяну ей руку. Из крайности в крайность. Все, что я писал, зависело от того, насколько хорошо мы поговорили с ней по телефону. Или пытались говорить.

Определенной схемы или системы не было. У меня просто рождались наброски песен, я медленно писал их в течение 1979 года, а идея о том, чтобы сделать свой собственный альбом, оставалась отдаленной и туманной. Эмоции и серьезные намерения, все менялось каждый день. Однажды Энди просто взбесила меня тем, что несколько раз подряд громко бросала трубку. В тот вечер в своей домашней студии я точно чувствовал, что хотел послать ее к черту. Но на следующий день я написал нечто вроде You Know What I Mean. Что-то более жалобное, проникновенное, печальное и одинокое.

Из искренних эмоций рождается инстинктивная правда. Текст и посыл песни In The Air Tonight, которые я позднее одобрил, были явно чем-то большим, чем просто суммой их частей. «Я ждал этого момента всю свою жизнь, о боже…» Это все исходило из подсознания, из глубины души. Эти слова ложились на музыку. В куплетах есть небольшая история, но она не была до краев наполнена злостью, это точно. И этот текст был изучен многими-многими людьми множество раз. Один парень как-то подарил мне диссертацию, которую он написал, обучаясь в колледже; в ней он анализировал, сколько раз я использовал слово the[38]. Некоторые люди развивали всевозможные конспирологические теории на тему того, реально ли я видел тонущего человека.

Что я хотел сказать песней In The Air Tonight? Я хотел сказать, что продолжаю жить или хотя бы пытаюсь это делать.

или О том, как несколько мелодий, придуманных в моей спальне, превратились в несколько проданных пластинок

Что подумали Тони и Майк о моей самодельной песне? Позволил ли я им использовать In The Air Tonight в новом альбоме Genesis, который будет назван Duke и выйдет в 1980 году? Получилось ли у меня в конце концов сделать что-то сольно?

Пока ничего не было ясно. Моя звукозаписывающая работа в 1979 году была завершена. Эти песни я записал совершенно непрофессионально, но демоверсии были готовы. За тот год, в течение которого мы втроем записывались отдельно, Майк и Тони завершили свои первые сольные проекты – Smallcreep’s Day и A Curious Feeling соответственно, – и им не терпелось начать новый альбом Genesis. Что меня радовало – на тот момент я и не думал назвать свою подборку сырых демоверсий альбомом. Но одно я знал точно: это самые личные песни, которые я когда-либо писал, они были созданы посреди обломков моей семейной жизни. В общем, когда мы начали работу над Duke в конце семидесятых, я все еще немного своих песен стеснялся.

Я предложил записывать новый альбом во второй большой спальне «Олд Крофта», и Майк с Тони без возражений приняли мое приглашение. Но, собравшись вместе, мы поняли, что идей для песен группы ни у кого не было. Не считая парочки наработок, Тони и Майк использовали весь хороший материал в своих альбомах, то есть их сольный период прошел для Genesis отлично. Мы испытали огромное облегчение, и атмосфера разрядилась. Раньше Тони приходил с уже завершенной, записанной песней и начинал давить ею на нас: «Вот песня, которую я написал, и я хочу, чтобы Genesis двигался именно в этом направлении». Конечно, он говорил не так, но это подразумевалось.

Мы втроем поговорили и решили: все, что мы записали во время сольного периода, каждый оставит у себя для своих будущих проектов. А все незаконченное, но многообещающее мы будем использовать в новом альбоме группы.

Майк предложил парочку действительно мощных песен – Man of Our Times и Alone Tonight; Тони не отставал от него со своими Cul-de-Sac и Heathaze. Я сыграл им шесть демоверсий, и они сказали: «Вот эти две отличные: Misunderstanding и Please Don’t Ask. В первой они чувствовали что-то от Beach Boys, которые им нравились. Вторая была очень личной, там я по-своему переделал разговорную фабулу песни Дэвида Эклза Down River. Я не думал, что группе она понравится, ведь она была очень глубокой и совсем не была похожа на то, что Genesis делал до этого.