Фамильное дело - Жаклин Санд

Ивейн посмотрела на Симонена – долго и презрительно – и отвела взгляд.

– Жорж выслушал старика, изобразил удивление и заверил Гийома, что, если подобное происходило или происходит, он в два счета это выяснит. При первой же возможности Симонен отправился к господину де Лёба и рассказал ему обо всем. Арман недолго колебался: старик в любой момент мог помешать уже хорошо налаженной торговле, а сколько он проживет, оставалось загадкой. Гораздо удобнее было бы продолжать дело, контролируя молодого де Греара, который и слова поперек не скажет. – Виконт посмотрел в глаза улыбающемуся Арману. – И еще вы мечтали о браке с его сестрой, на что Гийом никогда не дал бы позволения. Выбор был очевиден, не так ли?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – безмятежно ответствовал Арман.

– О полынном масле, мой дорогой господин де Лёба, которым вы отравили Гийома де Греара, а затем пытались проделать сей фокус со мной.

Графиня де Бриан, услышавшая об этом впервые, в ярости сжала кулаки и прошипела, словно разъяренная рысь:

– Вы за свое преступление ответите!

– Я говорил с врачом Гийома де Греара дважды, – сказал виконт, – и в первый раз он поведал мне, что старик пил слишком много кофе, который его и сгубил, а во второй – что среди рекомендованных для пищеварения тинктур была полынная настойка на белом вине. Врач сам составлял ее, используя точно отмеренные дозы. Поскольку старик принимал лекарство довольно долго, он привык к горькому вкусу напитков. Симонен знал об этом все. Полынной настойки можно употреблять не более ста граммов в сутки, так как содержащиеся в ней вещества смертельны в больших дозах. Отсюда и судороги, ошибочно принятые врачом за проявления эпилепсии, и все остальное. Гийом не был здоровым человеком, и вам не потребовалось больших усилий. Каждый день Умник Жорж добавлял в кофе своего хозяина несколько капель полынного масла, увеличивавшего отравляющий эффект. Каждый день, улыбаясь, приносил поднос в комнату человека, который ему доверял. Иногда вы приезжали и привозили новую порцию. – Сезар помолчал. Дальше ему говорить не хотелось, однако он должен был – ради памяти старика, ему доверившегося. – Но самым страшным оказалось другое. Чего ожидать от вас, Арман, и от вашего подельника? – Вы преступники и убийцы. Только вот вы, господин де Греар… Вы ведь догадывались. Возможно, вы не набрались смелости спросить напрямую, но догадывались, что ваш так называемый друг, державший вас под каблуком, методично и хладнокровно травит вашего отца. Вы смотрели, как он умирает, и не говорили ни слова.

– Мишель! – простонала Сабрина. – О Господи! Что же ты! Скажи, что это не так!

Мишель молчал. Его карие глаза казались черными и огромными на побелевшем лице.

– Вы думали, господин де Лёба, что старик проживет месяц, но он продержался до конца марта. После похорон вы радовались, ибо не сомневались, что все проблемы решены. Теперь, думали вы, Мишель вступит в права наследования, отдав вам за долги чуть ли не все свое состояние, а со временем вы заполучите и его сестру, и Мьель-де-Брюйер, и будете обеспечены и счастливы до конца жизни. И вдруг появляется нотариус – не привычный вам мэтр Шампель, а другой – и приносит завещание, составленное и заверенное по всем правилам, написанное позже, чем то, что хранится у Шампеля. Обойти это вы никак не могли, ведь имелось двое свидетелей, уважаемые люди, и нотариус, да еще и мэтр Шампель, которого поставили в известность, передав ему копию. Завещание повергло вас в шок. Откуда в нем взялся я? Почему выставлены такие странные условия? Вы поняли, что Гийом де Греар таким образом пытался защитить своих детей, как умел; и он их защитил.

Сезар перевел дух; во рту пересохло, однако что-нибудь выпить он сможет и позже. Только не кофе.

– Вы с Мишелем стали решать, что делать. Греар узнал от своего приятеля в полку кое-что о виконте де Моро; этот приятель отозвался обо мне как о человеке, получившем должность адъютанта благодаря протекции, высокомерном и богатом бездельнике, вздумавшем понюхать пороху. Война заканчивалась, было ясно, что я скоро вернусь в Париж. У господина де Лёба имелось два выхода: попытаться обмануть меня или же нанять кого-то, чтобы меня убили по приезде. Во втором случае мадемуазель де Греар получала половину состояния, а уж добыть эти деньги Арман считал легкой задачей. В первом же все казалось не настолько однозначным, и имелся шанс заполучить все. Виконт де Моро, подумали вы, наверное, простофиля, завсегдатай светских салонов, да, по слухам, еще и ловелас; он не видит ничего дальше своего носа. Надо отправить к нему Сабрину, решили вы с Мишелем, авось он польстится и женится на ней, не вникая в подробности; а если откажется, то вы потребуете заплатить кругленькую сумму, чтобы эта история не разнеслась по всему свету. Оставалось пространство для маневра; убить же можно было всегда. Вы позвали мадемуазель де Греар, и брат внушил ей, что она одна может спасти семью от финансового краха. Мишель же диктовал ей и дальше, как вести себя со мною, как попытаться соблазнить. Вы были в ужасе, но не видели другого выхода. Так, Сабрина?

Девушка сидела, зажимая рот ладонями, по щекам ее катились крупные слезы. Но вопрос Сезара она услышала и кивнула. Ивейн обняла ее за плечи и притянула к себе.

– Мадемуазель приехала в Париж и была весьма убедительна – хотя бы потому, что искренне верила в то, что говорила. Мне стало жаль ее, и я решил помочь; но по-настоящему меня увлекли странные условия завещания. Почему Гийом де Греар, которого я в жизни не видел, вдруг счел разумным мое участие в этой истории? Я отправился с мадемуазель в Мьель-де-Брюйер, решив для себя: не стану до поры до времени обнаруживать, как именно меня заинтересовало происходящее. Я приехал и произвел на вас, как видите, именно такое впечатление, что мне было нужно. Однако я пошел дальше, чем вы предполагали. Вместо того чтобы просто подписать отказ или жениться (в первом случае я бы еще до подписания неудачно упал со скалы, а во втором – у вас имелись варианты), я затребовал цену за услугу. Это вас совершенно не устраивало, господин де Лёба. Полет со скалы выглядел бы слишком подозрительно, и вы решили действовать старым проверенным путем. Полынное масло в кофе. Я бы раскусил этот ход раньше, но, увы, некоторое время ошибочно принимал симптомы за последствия одного неудачного падения.

И тут что-то дрогнуло в лице Армана, оно изменилось, как будто с него сдернули маску; любезное выражение исчезло, улыбка стекла, словно воск. Подавшись вперед, упираясь кулаками в колени, он закричал:

– Да какого черта, Моро, вы о себе вообразили?! Как вы сумели до этого додуматься вашим-то скудным умишком, озабоченным лишь собственной выгодой?! Я не мог ошибиться! Нам все рассказали о вас! Вы ведь на самом деле глупый выскочка, который и в армию-то попал по знакомству! Вы ничем не отличились там, иначе бы нам сказали! Простой адъютантишка!

Сезар не успел ответить ему: заговорила графиня де Бриан. Она не могла убить Армана взглядом, однако ледяной тон, которым Ивейн произнесла следующие слова, сработал не хуже.

– Вы ошиблись, господин де Лёба, вернее, ошибся человек, который рассказал вам это. Впрочем, он не мог знать. На самом деле виконт де Моро – капитан военной разведки, проводивший расследования, в том числе внутренних и должностных преступлений, по просьбе командования союзных войск. Часть времени он действительно исполнял поручения полковника де Дюкетта, однако, согласно специальному приказу ныне покойного маршала Сент-Арно, подчинялся также напрямую командующему французскими войсками маршалу Канроберу. Расследовал убийства, дезертирство, крупные хищения. – И она посмотрела на виконта глазами, полными любви и торжества. – Я все верно изложила, дорогой?