Нетленный - Александр Тамоников

Пистолет гавкнул, как настоящий. Резинка пролетела мимо, но ему хватило. Мужик отшатнулся, подвернул лодыжку и куда-то убрался. Я выпускал пулю за пулей в бегущих за ним. Одному попал в мошонку – он завизжал, как резаный поросенок, тоже отвалил с дороги. Кому-то в живот, другому в плечо… Они лаяли, вертелись на месте. «А ведь молчаливые, – отметилось в сознании, – боевой клич и практически без слов. Любой нормальный русский человек давно бы высказал все, что думает…»

Кончились резиновые пули. Я попятился, сунул пистолет в боковой карман. Расстрелянное вражье войско приходило в себя, наполнялось здоровой злостью. Я швырнул в них зазубренный булыжник, опрометью кинулся прочь.

Варвара пропала из вида, ушла за поворот и где-то там, за толщами камней, продолжала истошно кричать. Не понравились мне эти крики, было в них что-то страдальческое, умоляющее…

Я не добежал до поворота, споткнулся, отбив всю правую часть тела – от виска до лодыжки. Но стоило представить последствия заминки, и я опять был на ногах, мчался быстрее звука.

«Группа захвата» настигала меня, их не страшили потери и увечья. Они пыхтели, топали сапожищами. Справа «лесенка» – каменные уступы вздымались так, что по ним, имея сноровку, можно было добраться до гребня. Я очень надеялся, что сноровка не подведет, сменил направление, взлетел на террасу, перекатился на следующую. Запутался в корневой системе карликового деревца, решившего прорасти именно здесь!

Затрещала ткань ветровки, я выпутался, вскарабкался на третью террасу. Хорошо, что обернулся – опять летело копье! Я рухнул, ударившись затылком о камень, и обструганная жердина, стукнув в скалу чуть выше головы, упала на макушку. Я схватил ее в качестве клюки, чтобы забраться выше, – силы начинали иссякать.

Третья площадка оказалась предпоследней, здесь валялись огрызки известняка, когда-то отколовшиеся от гребня. Орущие рожи теперь находились внизу. Какой-то коротышка швырнул топор, но он не долетел, покатился обратно. Двое полезли за мной. Я уперся спиной в шершавый камень, метнул «копье», чуть не вывернув руку. Оно очертило вполне приличную траекторию и ударило в бок волосатого молодчика. Увы, это было не то орудие, что обладает безусловной убойной силой. Острие продрало кожу, оставив метку на всю оставшуюся жизнь. Он взвыл, как волк на луну, защелкал зубами, стал исполнять какой-то диковинный танец, грозил кулаком. И снова ни одного бранного слова! Вот с кого нужно брать пример нашему подрастающему поколению!

Враги лезли на меня, пугая гнилыми зубами. Двое побежали правее. А вот этого я допустить не мог – так они отрежут меня от Варвары. Я принялся сбрасывать камни. Сначала мелкие – они весело прыгали по террасам, падали на тропу. Потом тяжелые – выворачивал их из углублений в скальном грунте, толчком отправлял от себя. Они тащили за собой каменную осыпь, столбом поднималась пыль на тропе.

Откуда брались силы? Я рычал от натуги, тягал тяжеленные огрызки, обливался потом. Пыль стояла, хоть топор вешай, пятились бородатые личности. Выдалась минутка, я перевел дыхание. Разум был где-то рядом: я сунул руку в карман, где лежал спутниковый телефон, отыскал на ощупь характерно выпуклую тревожную кнопку, надавил. Дежурный наряд вневедомственной охраны, понятно, не примчится…

Я завертел головой. В горле перехватило – вот оно, самое страшное! С вершины было видно, что происходит за поворотом. Варвара далеко не убежала. С обратной стороны тоже лезли бородачи – очевидно, она сразу попала в капкан.

Она пыталась вырваться. Тоже полезла на террасу, именно оттуда ее в данный момент и стаскивали! Мужики гоготали, злорадно скалились. Они схватили Варвару за лодыжки, тянули вниз. Девушка не устояла, упала, отбив ягодичные мышцы. Я перехватил ее затравленный взгляд. Она меня видела! Ей удалось извернуться, ударить обидчика ногой. Тот отпрянул, но в ярости набросился на жертву с кулаками, отвесил ей затрещину. Безвольно дернулась голова, словно переломились шейные позвонки…

А вот такого я стерпеть не мог. Жар ударил в голову! Я кричал как безумный, сыпал непечатными выражениями. Невероятная сила оторвала меня от террасы, отправила вниз. Я прыгал по уступам, ухитряясь сохранять равновесие, балансировал на крошечных выступах. Финальный прыжок на землю (без кувырка, но с отбитыми пятками), я набросился на эту сладкую парочку. Они обернулись – лица злые, растительность клочьями – лешие да и только!

Я бил их кулаками по лицам, по животам, объем которых наглядно свидетельствовал, что община не голодает. Они кричали от боли, пытались защищаться, но мои кулаки пробивали их защиту, воротили скулы, украшали фонарями воспаленные глаза. Я плохо соображал, что делаю. Я сам превращался в какого-то первобытного монстра: отвешивал плюхи направо и налево – за перепуганную женщину, за собственный страх, за просто так…

Я подавил упорное сопротивление. Они валялись на тропе, держась за животы, орошали себя рвотой. Варвару парализовало: она изумленно хлопала глазами, в которых теперь теснился не только страх…

И совершенно напрасно! С чего я взял, что воздвиг барьер на пути основных вражеских сил? Они пробились через завал, через пыль и налетели на нас, как стая саранчи! И снова я бился всем, что было, включая голову, всячески старался не подпустить их к Варваре, которая плакала, почему-то умоляла ее простить.

Финальная стычка не затянулась. Руки слабели, разжимались кулаки. Я пропускал удар за ударом. Один из них пришелся в грудь – перехватило дыхание. Удар по лбу обухом топора – мне сильно повезло, что ударили вполсилы, иначе от черепа остались бы одни осколки. Голова загудела, сознание замутилось…

Я не помнил, как упал на колени, как толпа вокруг нас торжествующе взревела. Руки сделались ватными, я получил по затылку и шлепнулся в пыль, как картонный лист. Этакий сокрушительный «fall-dawn»…

Внутренний голос удрученно нашептывал: «Ну, что ж, парень, ты славно повоевал, пусть хоть это тебя согреет».

Действительно, со времен увольнения из спецназа я ничего подобного не вытворял. Не сказать, что сознание отключилось полностью. Иногда оно напоминало о себе, и в эти паузы мне удавалось отслеживать ситуацию.

Уже стемнело. Судя по стонам, издаваемым Варварой, нас не разлучили. Меня тащили, взяв под локти, иногда награждали тумаками – скорее обидными, чем болезненными. Я слышал грудные голоса, но улавливал лишь отдельные слова, которые не выстраивались в предложения. «Парамон, помедленнее, он мне ногу зашиб», – пожалуй, единственное, что осело в памяти.

Череп давило прессом, меня периодически рвало. Ноги волоклись по земле, постоянно за что-то цеплялись. Удивительно, что ботинки остались на ногах. По-видимому, часть пути мы проделали по лесу – хрустели шишки, чавкал мох под ногами бородачей. Финальная оплеуха оказалась чувствительной, и я надолго потерял сознание.

Слух различал собачий лай, монотонный лепет, напоминающий молитву. Шумела толпа, доносились невнятные выкрики, кто-то смеялся. Потом скрипнуло дерево – то ли дверь, то ли калитка, я получил обидный тычок в мягкие ткани и провалился в черноту. Но что-то не давало успокоиться, я извивался, куда-то полз, искал Варвару. Видимо, нашел, потому что утих, поплыл по волнам…