Марк и Эзра - Рагим Джафаров

– Да, но меньше, чем вас. Ну, то есть не вас, а историю про вас.

– Отлично. И что? – хихикнул Марк.

– Что – что?

– Что тебе с этого? – пояснил Кауфман.

– Ну, мне приятно, – неопределенно пояснила Моника.

– Но недостаточно приятно, да?

– Почему же?

– Ведь ты же заслуживаешь большего, не так ли?

– Да! – тут же заявила девочка.

– А как ты поймешь, что она любит тебя уже достаточно?

– Не знаю… Перестанет говорить о вас.

– И что тогда?

– Ну все. Тогда будет хорошо, – неуверенно сказала Моника.

– Тебе никогда не будет достаточно. Чем больше тебя будут любить, тем больше ты будешь требовать. Но чем больше ты будешь требовать – тем меньше тебя будут любить. Это черная дыра, в глубине которой только боль.

Моника, раскрыв рот и вытаращив глаза, слушала. Кауфман мотнул головой, приходя в себя, осознавая, что снова переборщил.

– Итак, зачем нужна любовь? – менторским тоном спросил Кауфман.

– Уже не знаю.

– Ну, это тоже результат. Любовь нужна, чтобы любить, не находишь этот ответ простым и логичным?

– Нет, – ответила Моника.

– Ты любишь прапра?

– Да.

– Тебе нравится это чувство?

– Да.

– Вот и все. В этом вся суть. Это чувство дает силы. Причем в случае с твоей прапра – силы жить. – Марк посмотрел на Монику. Та не просто нахмурилась, а буквально скукожилась.

– Но ведь хочется, чтобы и она меня любила.

– Это тупик, я уже говорил. Ты можешь только любить. В этом вся ценность. Только так можно получить удовлетворение.

– Ладно, я верю, – сдалась девочка. То ли действительно приняв новую точку зрения, то ли просто устав сопротивляться. Так или иначе, она перестала быть похожей на старый сморщенный башмак.

– Теперь понимаешь, что ты хочешь у нее отнять?

– Да, – неохотно признала Моника. И вдруг добавила: – Вы не обижайтесь.

– На что? – теперь нахмурился Марк.

– Ну, на то, что я наговорила. Я просто… Ну, это, чтобы вас не любить и чтобы прапра не любила, – потупилась Моника.

– Ничего страшного, я понимаю.

– Вообще-то вы хороший. Кажется, вы теперь тоже мой прапра, – улыбнулась девочка.

– Увы, но это не так. Мы не родственники.

– Но вы же на том фото, у вас кисет, который сшила прапра!

– Это не значит, что мы родственники, – повторил Марк.

– Но она говорила, что родила после того, как вы ушли! – напирала Моника.

– Я же говорю, она все выдумала.

– Да почему?! – топнула ногой девочка. – Она не врет! Прабабушка родилась в тридцать девятом году! Если я все правильно поняла, то это случилось через восемь месяцев после того, как вы ушли!

– Возможно, – согласился Кауфман.

– Тогда вы мой прапра!

– Нет.

– Да почему?! – злилась Моника.

– Я не могу иметь детей, – пожал плечами Марк.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк оторвался от газеты и посмотрел на надпись. Констанца.

В лавку вошла Клара, одетая в полувоенную форму цвета хаки и высокие берцы. Она подслеповато сощурилась и осмотрелась.

– В царстве мрака без перемен. Ты забыл, как пользоваться выключателем?

– Нет, – удивленно, задумчивым тоном ответил Марк.

– Ну так включи свет.

– Нет, – все так же задумчиво повторил Марк.

– Тогда хотя бы объясни, почему ты сидишь в темноте. – Клара подошла к прилавку и положила на него рюкзак.

– Это странно, но я не знаю, – протянул Кауфман.

– Твое безумие прогрессирует. Раз уж ты все равно не знаешь, зачем сидишь без света, то не имеет ли смысл его включить?

– Нет, – теперь уже уверенно отрубил Кауфман. – Ты не поняла главного. Я вдруг осознал, что почти два года намеренно не включаю свет в лавке, но не помню почему.

– Ты серьезно? – удивилась Клара.

– Абсолютно. И я не намерен зажигать свет до того, как не пойму. Кажется, что это важно. – Кауфман озадаченно посмотрел на люстру и нахмурился.

– Каждый сходит с ума на свой манер. Я кое-что принесла. – Клара достала из рюкзака сверток и стала его разворачивать. Кауфман продолжал смотреть на люстру.

– Я даже помню точную дату, когда перестал включать свет, но не могу вспомнить зачем.

– По-моему, ты придаешь этому слишком большое значение. Посмотри-ка, – Клара положила на прилавок деревянный кубик, выкрашенный в красный цвет.

– И что это? – рассматривая куб поверх очков, спросил Марк.

– Если честно, то я надеялась, что ты не спросишь. Понятия не имею, – вздохнула девушка и оперлась на прилавок. – Точнее, я не понимаю всех его свойств. Мне известно только то, что он меняет цвет и температуру.

– В каких условиях? – Кауфман ткнул кубик карандашом, тот никак не отреагировал.

– Не знаю.

– То есть ты хочешь, чтобы я что-то купил, но даже не говоришь, что это? – хмыкнул Марк.

– Именно поэтому я продаю его со скидкой в пятьдесят процентов, – хихикнула девушка.

– Пятьдесят процентов от чего?

– От полной стоимости, – снова хихикнула Клара.

– Монополия на бессмысленные ответы в этой лавке принадлежит мне, – пробурчал Кауфман.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Клара и Марк посмотрели на надпись. Нью-Йорк. Дверь дернулась, но не открылась. Потом еще раз. В конце концов на нее обрушился целый град ударов с другой стороны.

– Кто-то очень хочет попасть внутрь, – заметила Клара.

– И сделать больно тому, кто находится внутри, судя по тому, что дверь его не пускает. Ты кому-нибудь наступала на хвост в последнее время?

– Думаю, что это к тебе, – сказала Клара, прислушиваясь к стуку. – Такую ярость умеешь вызывать только ты.

– Ладно, будь добра, открой дверь, – попросил Кауфман.

Клара подошла к двери и вдруг замерла. Растерянно посмотрела на Марка.

– Что случилось? – насторожился Кауфман.

– Не знаю, просто такое ощущение, что это уже было, – неуверенно сказала девушка.

– Дежавю, – махнул рукой Марк.

– Нет. Это было, но не с тобой. Я помню, как в лавку кто-то ломился, как я открывала дверь, но на твоем месте сидел кто-то другой.