Спящая - Мария Некрасова

–Это с телевизора?– голос был сдавленный, как будто его держали за горло. Я кивнул. Дед шумно вдохнул ртом, его по-прежнему трясло, лицо и даже, кажется, руки… Честно, я не сразу сообразил, что он плачет.

Зрелище было настолько нелепым и неожиданным, что я, наверное, минуту молча таращился, пытаясь осознать, и главное – сказать-то что?

–Дед Вить, ты это… Ты ж его не любил!

Старик кивнул, шумно всхлипнул, смачно высморкался на землю.

–Это не оттого… Надо же… Не надеялся я его пережить. Пережил!– последнее он выкрикнул так, что ему ответило эхо, или мне показалось тогда. А деду Вите было мало, он вскочил, уронив палку, похоже, даже забыв про больную ногу, вскинул к небу руки с растопыренными пятернями и завопил так, что, наверное, у реки слышно было:

–Пережил! Ромка, я его пережил!– Он захохотал, как психи в кино, цапнул палку с земли, поднял выше головы и затряс, будто угрожая ночному небу:– Пережил! Выкуси, Малахольный, я ещё повоюю, я ещё…– он опять засмеялся. Но это был уже хороший смех. Нормальный, человеческий, так смеются, когда радуются.

Тут же поднялся ветер, и я забыл, что не верю в потустороннее. От дед-Витиной хижины, хлипкой на вид, но вообще-то прочной, отвалилась одна стена. Глухо шмякнулась о выжженную землю, подняв невидимую пыль, и старика это раззадорило. Смеясь, он подхромал к своей развалюхе и палкой стал тыкать в остальные стены, будто помогая ветру, будто хочет сломать… Я не знаю, что тогда произошло: страшноватое чудо или просто совпадение – в конце концов, хижина и правда была сколочена из чего попало. Она рухнула как карточный домик, дед Витя едва успел отскочить. Даже от несокрушимой печки отвалилась пара крупных кусков и шумно покатилась вниз по склону. Зрелище было эпичное, старик хохотал им вслед, что-то выкрикивал, и мне не скоро удалось его унять.

В дом он перебрался в ту же ночь. Я лично проводил его, даже затопил в доме печь, наковыряв по двору и сараю чудом не сгнивших мелких дровишек. Электричество, правда, давно отключили, но это мы поправим: оплатим счета, подключим…

Я стоял в тёмной кухне, освещённой только открытой створкой печи, наблюдал, как дед Витя стелет себе древний матрас на эту самую печь, ночи уже были прохладные. И в тот момент мне казалось, что всё с ним будет хорошо и ничего плохого больше не случится.

Школа Катьку не разочаровала – ну да какие её годы. Всю дорогу домой она мне рассказывала, какая классная у неё учительница, какие новые друзья и как они отжигали на перемене.

–Ну как это можно, не бегать, Ром? Мы и бегали как нормальные люди. Один случайно забежал в кабинет – оказалась учительская. Он такой вылетает оттуда: «А-а-а-а, спасайся кто может!»– Катька изображала это в лицах, вопя на весь школьный автобус, и я немного стеснялся.

Ехали мы поздно (у меня-то было семь уроков, даже первого сентября не пощадили), и с нами в автобусе были в основном старшаки. Кто-то болтал, как Катька, кто-то сидел, уткнувшись в телефон, и все одинаково бросали то на меня, то на Катьку насмешливые взгляды. «Припахали няньку»,– читалось в их глазах.

Мишку-выскочку я, конечно, знал. Кроме него, было ещё человек пять, из других деревень, я их только и вижу что в автобусе, за десять лет не удосужился познакомиться. Они тоже не рвутся со мной болтать, ну и ладно.

–И что, за ним кто-нибудь погнался?– спрашиваю.– Ну, из учительской?

–Не знаю, мы все убежали в класс на всякий случай и закрылись на швабру.

–А потом прозвенел звонок, пришла учительница, а вы не смогли открыть.

–Откуда ты знаешь?– Катька удивлённо распахнула глаза. Лицо у неё стало: «Ты что, подглядывал?! Нечестно!»

–У нас тоже такое было.– Мишка ответил за меня.– Ух и орали на нас! А сделать ничего не могли: дверь-то закрыта…

–Ага, мы так испугались…– подхватила Катька.

Попутчики рядом сМишкой заулыбались своим телефонам, видно было, что они подслушивают.

* * *

Автобус затормозил, и девчонка из попутчиков пошла к выходу: её остановка. Мы сидели напротив задних дверей, и когда они открылись, я чуть не вскрикнул: собака!

В первые секунды я думал, что мне кажется: ну, похожая просто. Она сидела на остановке, без ошейника, даже шерсть не примята, наклонив голову, как будто внимательно слушает или чего-то ждёт. Глубокие складки на морде, длинные уши, одно рваное… Нет, это точно она! Это рваное ухо с дыркой как от пули (Почему «как?» Ведь её хозяин был застрелен!) я ни с чем не спутаю.

–Кать, смотри!

Все повернули головы, должно быть, у меня был очень странный голос. Но Катька меня поняла:

–Она.

Девочка вышла, собака вошла. Похоже, водитель её не заметил, потому что двери тут же закрылись, и автобус тронулся как ни в чём не бывало. Моих попутчиков это развеселило:

–Ты куда, бобик?

–К тебе в гости, кошек строить,– смеются.

Катька тоже обрадовалась:

–Нашлась, Рома, она нашлась! Я так переживала, что она потеряется. А куда она собралась, как ты думаешь?

Я тоже не мог перестать о ней думать всё это время. Говорил себе, что в лесу она не пропадёт, гончая, да ещё и кровавая, но всё равно переживал, как она там. Я слышал, что собаки находят дом за много километров – но где теперь её дом, когда оба хозяина убиты? И что, в конце концов, она делает здесь? Вон как далеко убежала.

–Не знаю, Кать, увидим…

Собака села почти у самой двери, ловко спрятавшись за пластиковой перегородкой, отделяющей дверь от сидений. Водитель её точно не видел, а то бы выгнал давно.

–Так это ж Юрича бладхаунд!– проснулся Мишка.– И куда он теперь?

Катька смотрела на собаку со странной смесью тревоги и обожания – наверное, так выглядит любовь семилетней девочки. Собака сидела с застывшим взглядом, как грязная игрушка, даже как будто не дышала. АКатька… Я не успел ничего сделать, даже выкрикнуть что-то членораздельное, как она спрыгнула с сиденья, подскочила и обняла собаку, прижавшись волосами к жуткой коростине на ухе.

–Э!..– Я всё-таки ей не доверял, этой собаке.– Катя, нет!..

Собака покосилась на меня и замерла опять грязной игрушкой.

–Она наверняка кусается,– поддержал меня Миха.

Катька стояла отвернувшись от нас, не выпуская эту странную собаку и не двигаясь. Попутчики перешёптывались, обсуждая, укусит, не укусит. Катька с собакой не реагировали: неподвижная статуя «Девочка и пёс», казалось, они молча о чём-то договариваются: морда у псины была очень сосредоточенная. Наверное, я поседел за эту минуту: слишком близко Катькино лицо к этой жуткой пасти.

–Кать, осторожнее. Отпусти её, Кать…

–Серьёзно,– поддакнул Миха.– Я слышал, как одну девочку насмерть загрызли собаки. Лучше не стой так близко…