Последняя битва - Роман Злотников

Тамор кивнул:

— Раз там пацанва, то это ерунда. У них силенок не хватит, чтобы хорошенько натянуть лук. Да и луки у них, как я уже вижу, венетское дерьмо. — Он прокричал команду.

Когда умолкло эхо, разбуженное его зычным голосом, Грон с сомнением сказал, качая головой:

— Ну, сверху вниз, положим, и пацаненок может пустить стрелу с достаточной силой. Но будем надеяться, что они не очень умелые стрелки.

Тамор сверкнул зубами в улыбке, каковая всегда озаряла его лицо в преддверии схватки, и прорычал:

— Ничего, сейчас мы им гонору поумерим… — Он навалился на рулевое весло, и «Росомаху» чуть повело в сторону. В этот момент арбалетчики, уже заполнившие носовую штурмовую площадку, одновременно спустили тетивы. Две дюжины арбалетных болтов с гулким хлопком ударили в одну из опор площадки, она с хрустом треснула и подломилась, тех, кто был на площадке, ощутимо тряхнуло. Пацаны, уже успевшие изготовиться к стрельбе, выпустили из рук луки и испуганно уцепились за перила. И тут «Росомаха» въехала носом на прибрежный песок. Абордажная группа горохом посыпалась с обоих бортов. Бойцы рысью пролетели открытый промежуток между обрезом воды и первым поворотом тропы и, шустро перебирая ногами, полезли наверх. Дед бранью и затрещинами сумел заставить пацанов вновь взять в руки луки, двое даже успели спустить тетиву, но мальчишки были так напуганы, что стрелы пролетели далеко в стороне от карабкавшихся по тропе абордажников, которые умело прикрывались щитами. Момент, когда защитники могли доставить им хоть какие-нибудь неприятности, был упущен. Горная подготовка была непременной частью подготовки любого бойца Корпуса. Она начиналась еще во время прохождения «давильного чана» и продолжалась все время прохождения службы. Поэтому снять бойца Корпуса на горной тропе было очень нелегко даже для опытного стрелка…

Через полчаса после первого залпа арбалетчиков на вершине скалы появился боец абордажной команды. Он помахал мечом, показывая, что все кончено.

Грон, Слуй и Тамор, ожидавшие окончания штурма у глубоко врезавшегося в гальку форштевня, пошли к тропе.

Деревня действительно оказалась небольшой, в полтора десятка хижин. Впрочем, как посмотреть. Вполне возможно, что на островах это был почти мегаполис. Абордажники согнали всех жителей на центральную площадь, отделив от толпы старейшин, пятерых незадачливых лучников, щеголявших свежими синяками и шишками, и еще двоих — худенькую девчушку и дюжего парня с явственно написанным на лице диагнозом. Насколько Грон помнил, в его прежнем мире эта болезнь называлась синдромом Дауна. Слуй, поднявшийся чуть раньше них, уже успел переговорить с боцманом, возглавлявшим абордажную команду, и сейчас беседовал с одним из старейшин. Тамор остановился у края скалы и окинул взглядом открывающуюся панораму.

— Отличный вид, Грон. Как-то во время рейда на Рузмус я… Его прервал напряженный голос Слуя, неведомо как выросшего у него за спиной:

— Тамор, мы сможем догнать венетскую акку? Тамор уставился на него с недоумением:

— Акку? Да запросто.

Слуй протянул руку, куда-то показывая:

— Не торопись. Акка стояла в бухте вон у того островка. И снялась с места сразу, как только заметила дымовой сигнал.

Тамор устремил взгляд туда, куда показывал Слуй.

— Значит, нас ждали? — подал голос Грон. Слуй мрачно кивнул:

— Полгода назад на острове появилась какая-то странная болезнь. Туманы начали приносить с собой, как они говорят, «злой воздух». Если этот злой воздух заставал рыбаков в море, то, недолго подышав им, люди слабели, покрывались струпьями и умирали или как минимум выходили из строя почти на целую четверть Так продолжалось около луны. А потом на острове появились какие-то странные люди. Они говорили со старейшинами и пообещали очистить туманы от «злого воздуха». А взамен обязали старейшин установить пост для наблюдения за проходящими судами и выделить для обучения двух сигнальщиков. — Слуй кивнул в сторону девчушки и дауна. — Эти двое — сироты, поэтому старейшина недолго думая скинул эту обязанность на их плечи…

Тут Тамор в сердцах выругался:

— Ах ты, Магровы яичники! Там же полоса рифов. Придется делать крюк в полтора десятка миль. Если они снялись сразу, как эти ублюдки начали дымить, мы вряд ли успеем догнать их до темноты. А потом — ищи ветра…

Грон задумчиво повел головой:

— Очень интересный расклад получается. Я бы многое отдал, чтобы узнать, ОТКУДА им было известно, что мы пойдем этим маршрутом. — Он повернулся к Тамору: — Знаешь, мне бы ОЧЕНЬ хотелось пообщаться с командой акки.

— Но… Грон… понимаешь… — Тамор побагровел, насупился и, повернувшись к абордажникам, прорычал: — Все на борт! Уходим! — После чего обратил сердитое лицо к Грону:

— Вот что, Великий Грон, мы пойдем ЧЕРЕЗ рифы, и, если кончится тем, что наши кишки намотаются на камни, — пеняй на себя.

Грон усмехнулся и кивнул.

Сегодня с утра капитан Арамий был немного не в духе. Впрочем, это было заметно только тем, кто давно его знал. В море капитан всегда был спокоен и невозмутим. Но тем, кто проплавал с ним большую часть жизни, было видно, что капитан недоволен. Это и понятно. Вот уже третью луну они торчали на этом проклятом островке. И это в самое горячее время! Конечно, предложенная плата с лихвой компенсирует все затраты. Редко когда им удавалось заработать за сезон так много. Но ведь деньги — это еще не все. Три луны команда валяет дурака на забытом всеми богами островке. На акке уже по десятку раз надраены все бронзовые детали, даже скобы и шляпки гвоздей, из закупленного на полученный аванс материала сшито два новых паруса, а сигнала все нет как нет. Команда, поначалу даже обрадовавшись такому ничегонеделанию, принялась потихоньку роптать. Все они были моряками, и сидеть три луны подряд, не ощущая качания палубы под ногами, не слизывая с губ соленых брызг, не видя танца дельфинов и не слыша гула ветра в снастях, было для них слишком тяжким испытанием. Тем более что эти три луны они провели вдали от портовых шлюх и припортовых кабаков. Вот и сегодня с утра двое матросов успели сцепиться, да так, что боцману Манасию, чтобы их успокоить, пришлось крепко приложить обоих — одного по уху, а другого в живот. В таких ситуациях гигант Манасий был совершенно незаменим. К тому же он боготворил своего капитана и считал его лучшим моряком всех времен и народов, за что ему прощалось некоторое тугоумие и недостаток знаний в морском деле. Несмотря на то что боцман плавал с капитаном уже пятый год, Арамий до сих пор не решался оставить на него вахту даже в открытом море и при самой спокойной погоде. Ибо не был уверен, что к тому моменту, когда он вновь вернется на рулевую площадку, на корабле все будет в порядке. Вот и сейчас боцман, по идее, должен был бы уловить признаки надвигающейся склоки заранее и задавить ее в зародыше, но Манасий с самого утра был чем-то очень увлечен и потому обратил внимание на свару, лишь когда дело дошло до потасовки…

— Вот, капитан, отведайте акульего супа. Куманию и Ваимару удалось ночью загарпунить акулу.