Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант

Европейские страны, оказывавшие наибольшее влияние на интересы Эдуарда и его подданных, были представлены Нидерландами, или, как их тогда называли, Нижней Германией. Здесь, обращенные к устью Темзы и контролировавшие нижнее течение Шельды, Меза и Рейна – крупнейших речных торговых путей Северной Европы – находились Голландия и Зеландия, Брабант, Геннегау, Гельдерланд, Юлих, Клеве и епископства Льежское и Утрехтское. С двумя самым крупными из них Эдуард заключил брачные союзы, в 1284 году обручив своего старшего сына Альфонса – который, однако, умер в том же году[177], – с дочерью графа Голландского, а свою восьмилетнюю дочь, Маргариту, – с наследником Брабанта. Главный импортер английской шерсти для своих ткацких мастерских и владелец порта Антверпен, Брабант имел много связей с Англией, хотя менее значительных, чем со своим западным соседом Фландрией, чьи крупные ткацкие города, Гент и Брюгге, в то время бывшие значительно больше Лондона, Ипр и Дуэ, – никогда не покупали достаточно ее прекрасной шерсти. В отличие от своих Нидерландских соседей, граф Фландрский был вассалом не призрачного германского императора, но вполне реального короля Франции. Это стало причиной вечного конфликта во фландрской политике между феодальными узами ее правителей и зависимостью ее купцов от Англии. Любые перерывы в налаженных торговых связях – а до разрешения Эдуардом спора с графиней Фландрской в 1274 году перерыв длился пять лет – влекли за собой упадок фландрских городов и голод огромного количества рабочих мануфактур. То, чем города Тосканы и Ломбардии были для южной Европы, фландрские города были для северной – густо населенными промышленными центрами, импортирующими сырье и еду из сырьевых придатков, подобным Англии, и превращавшими их в прекрасные ткани для правящих классов роскошной и расширяющейся цивилизации.

Из-за того, что Эдуард считал христианский мир таким же единым государством, как и семью христианских князей, он стремился положить конец феодальной раздробленности, в которой они оказались со дня, когда пылким отроком он сопровождал своего дядю короля Людовика в крестовый поход. В пятьдесят лет, имея за плечами славу побед над де Монфором, сарацинами и валлийцами, он был дуайеном христианских королей. Мечтой его было повести их всех вместе против неверных, удерживавших святые места их веры и угрожавших их общему государству. Примерно три года спустя после принесения оммажа за свои французские доминионы Эдуард оставался в своей южной столице Бордо, пытаясь вести переговоры о мире между конфликтующими князьями Западной Европы и мобилизовать их на крестовый поход для спасения Акры и христианских крепостей Святой Земли, снова находившихся в смертельной опасности.

Таким образом, дела в христианском мире находились в плачевном состоянии. Хотя причины этого были не ясны ни Эдуарду, ни другим его современникам, такой же процесс национальной консолидации, который имел место в Англии, происходил и во Франции, Кастилии и Арагоне, правители всех этих стран преуспели в слиянии больших групп находящихся по соседству фьефов в единые национальные государства. В процессе этого они столкнулись друг с другом и, хотя все признавали доминирующее единство христианского мира, папа больше не мог сдерживать соперников. Действительно, своим иллюзорным триумфом над Гогенштауфенами и попыткой распорядиться короной Сицилии, папство собственноручно втянуло Запад в новый вид войны, не между племенами и феодальными лордами, но между национальными династиями.

На пасху 1282 года, во время, когда Англию потрясла новость о втором уэльском восстании, в южной Европе разразилось народное восстание. Взбешенные бесчинствами французской армии короля Карла Анжуйского, сицилийцы восстали и перерезали всех французов на острове[178]. Контролируя средиземноморские проливы, завоеванная по очереди греками, сарацинами и норманнами и сделанная ими и Гогенштауфенами лучшим в плане организации управления королевством на юге, Сицилия со своими естественными богатствами являлась лакомым кусочком для всех. Когда Карл попытался снова ее завоевать, сицилийцы предложили трон Петру III Арагонскому, мужу наследницы своего бывшего правителя, Манфреда. Использовав свой флот, чтобы удержать остров против объединенных сил папства и Карла, король Петр очертя голову ввязался в войну между Францией и Арагоном, которая свела на нет все надежды на крестовый поход, планируемый Эдуардом. Наиболее ярым приверженцем этой войны был папа, который в гневе за то, что Арагон захватил папский фьеф, показал себя даже более непримиримым по отношению к испанцам, чем французский королевский дом.

Именно этот бесплодный конфликт английский король считал своим долгом уладить. Его зачинщики были мертвы, но он еще подогревался неослабеваемой ненавистью их преемников. В этой взятой на себя миссии Эдуард проявил такт, сдержанность и настойчивость, впечатлившие всех. К октябрю 1288 года он заключил договор между Францией и Арагоном, сделавший его признанным европейским арбитром.

Пока Эдуард разрешал споры своих соратников-князей, он в то же время пытался урегулировать свои гасконские дела. Здесь также он навел порядок и проявил свои недюжинные способности. Самым лучшим даром от него герцогству стало строительство маленьких городков или бастид[179], которые он воздвиг в Гароннской долине, дабы обуздать феодальную анархию гасконской знати, чей рацион из «чеснока, лука, редиски и самых крепких вин», как говорили, делал их самыми вздорными в Европе. Некоторые из этих villes anglaises (английских городов), как их называли, с узкими прямыми улицами, расположенными в прямоугольном порядке подобно римским лагерям, сводчатыми площадями, крепкими стенами и задними воротами, сохранившимися по сей день, являются напоминаниями о том хорошем порядке, который установил английский король в этой прекрасной земле виноградников и рек семь столетий назад. Один из них был назван Батом в честь сомерсетского прихода канцлера Эдуарда Роберта Бернелла.

Более трех с половиной лет Эдуард оставался во Франции, пока его совет и судьи управляли Англией. По крайней мере один раз он был вынужден принять важное решение in absentia (заочно); когда архиепископ Печем вновь оспорил право короны передавать дела, подлежащие юрисдикции церковных судов. В этот раз именно корона являлась зачинщиком ссоры, ее юристы пытались заявить, что кроме чисто духовных дел церковные суды распространяют свою юрисдикцию только на брачные и завещательные дела. Сначала король поддержал их, назначив юридическую комиссию для проверки клерков церковного права, которые сопротивлялись запретительным королевским приказам. Но ропот, вызванный этим своевольным шагом, был так велик, что Эдуард, который обычно знал, когда зашел слишком далеко, решил пойти на попятную. Осенью 1286 года он послал приказ своим судьям, начинающийся словами Circumspecte agatis – следи за тем, как ты действуешь, – приказывая им не вмешиваться в юрисдикцию церковных судов, которая, в соответствии с церковным правом, всегда включала нанесение вреда клирикам, клевету и нарушение церковного права, распространяющегося на взимание церковной десятины, монастыри и церкви. Стремясь подвигнуть Европу на крестовый поход и под него получить привилегию папы взимать платежи с церковной собственности в Англии, Эдуард не хотел ссориться с церковью.