Успеть до радуги - Андрей Земляной

Пока я размечал наименее самоубийственный маршрут, в палатку вошел дежурный офицер, отдал честь и молча положил на стол листок с набором бессмысленных с виду букв.

Судя по всему, срочно. Только от кого? Неужели Рохару удалось расколоть Элар Кимон на что-то интересненькое? Вряд ли, но чего в жизни не бывает. Насчет ее судьбы у меня не было никаких сомнений. Раньше или позже от пыток у нее откажет мозг, и она попадет на поля Дисны. В этом смысле учреждение Рохара могло выдавать билеты туда уже на входе. Это всего лишь вопрос времени.

Что ж, почитаем депешу. Тройное перекрестное кодирование длинными ключами – это от врагов. А то, что в итоге получается вот такая абракадабра – это уже от друзей.

Пара популярных в среде армейских офицеров книг, раскрытых на нужных страницах, полчаса работы, и окончательный текст лежит предо мной.

«Молча. Бегом. Ко мне. Ша Дарх».

Я восхищенно смотрел на пламя, превращавшее шифровку в дым. Какой стиль! Какое чувство ритма! Словно сквозь время ко мне прорвался раненый адъютант, выплевывая вместе с пылью и кровью слова королевского приказа.

Ладно, завидовать потом будем.

– Лиро!

Тут же на мой зов из воздуха материализовался ординарец.

– Командир?

– Мой «Камарг», малую окку охраны. Генерала Ирха. Быстро.

Ординарец тут же умчался. Зная его расторопность, я стал быстро собираться.

Не прошло и десяти минут, как я услышал гул «Камарга», приземлившегося прямо на штабную площадку. Тут же, поправляя на ходу форму, ворвался Ша Ирх.

– Ирх! – сказал я, глядя ему в глаза. – Принимай лавочку. Меня срочно вызывают в центральный штаб. Что делать, знаешь. – Мы вышли из палатки в сумрачное утро. Он кивнул.

– Ты надолго?

Я развел руками.

– Ну откуда я знаю? Все, давай.

– Счастливо.

Винтокрыл ухнул всеми четырьмя турбинами, и земля вместе с желудком резко провалилась вниз.

Весь перелет, занявший около пяти часов, прошел исключительно спокойно. Может быть потому, что шли мы на предельно низкой высоте, поднявшись вверх только перед входом в воздушное пространство столицы. Чтобы свои не сбили. Вообще в последнее время я заметил, что стал переходить в состояние полной готовности все чаще и чаще. Словно вокруг меня сжимались стены пока еще неведомой ловушки. Поймав себя на этой мысли, я понимал, что не арлинги, и вообще не война тому виной. Просто обостренное чувство опасности, не раз выручавшее меня из самых гадких передряг, и в этот раз подсказывало мне лучше всякого барометра, что меня ведут. А такая дорога не бывает длинной. Вся моя одежда на такой вот случай была просто напичкана простыми и не очень приспособлениями, такими, которые мало весят, но вполне пригодны для убиения себе подобных.

Диспетчер воздушного потока посадил нас на одном из резервных аэродромов, окружавших столицу. Пока мы выгружались, из небольшого барака на краю летного поля навстречу нам вышла небольшая, примерно в шесть человек, группа в стандартной форме военной полиции. Уверенно и неспешно, словно выполняя самую что ни на есть рутинную работу, они подошли к нам. Среди них выделялся высокий седовласый мужчина в черном хатти, величаво несший в руках небольшую коробочку. Маленькую такую коробочку или шкатулочку. Тогда я подумал, что это очередные императорские штучки.

Я уже приготовился вкушать очередную награду, когда этот козел нажал чего-то там сбоку. И все… Последнее, что я помню, это ощущение дикого холода, пронзившего все тело, и раскаленного стержня, в который превратился мой позвоночник.

Пробуждение было жутким. Словно тысячи игл одновременно буравили мое тело. Я извивался, как червяк, пытаясь сбросить путы парализовавшей мое тело боли, пока тягучая, словно патока, одурь не спихнула меня обратно в беспамятство.

В следующий раз я очнулся от боли в глазах. Я недовольно отвернулся, и от этого движения пришел в себя окончательно.

Связанный с головы до ног какими-то толстыми и исключительно прочными путами, я был втиснут в узкое кресло, находившееся в небольшом полутемном, как мне тогда показалось, помещении. Несколько кресел, таких же, как мое, панель управления чем-то и большие мерцающие экраны, расположенные полукругом перед креслами.

Постепенно изображение и звук прояснялись, и я сначала услышал, а потом увидел троих людей, обступивших меня со всех сторон.

– Алахор кинати роо?

– Кини.

– Эхас аато, – обращался ко мне один из них с утвердительно-вопросительной интонацией. – И уже остальным: – Иихон ассас!

Я не стал даже пытаться ему ответить. Вместо этого я пристально рассматривал его полное бледное лицо, чтобы потом не забыть ненароком. Другой, который находился левее и в стороне, костистой и угловатой фигурой напоминавший богомола, что-то тихо просипел и подошел к одной из стен. Проведя над ней рукой, он заставил часть ее раскрыться, как створки шкафа.

Забравшись почти по пояс в его утробу, он что-то долго искал, а найдя, вынырнул наружу с ярко-синей коробочкой, сверкавшей металлическими гранями.

Обстановка в комнате сразу накалилась. Они кричали друг на друга, размахивали руками, только что в драку не кинулись. Пока они орали, я наконец-то сумел разглядеть и третьего, выскочившего на сцену прямо предо мной.

Несмотря на низкий рост, он, пожалуй, был не менее колоритен, чем его приятели. Круглый, почти бесформенный, он двигался с грациозностью льва. Его шаг и походкой-то назвать было нельзя. Он словно стелился над полом. Причем, что удивительно, одежда его, мешковатая и по виду похожая скорее на лохмотья нищего, при ходьбе беззвучно струилась вокруг, размывая очертания фигуры. Голова с крупными чертами лица отличалась плотным, почти крестьянским загаром. При этом ни волос, ни бровей не было, словно голову прокалили в тигле.

Толстый, как я его сразу окрестил, что-то коротко сказал, и сразу все стихло. Смешно раскачивая широко расставленными локтями, долговязый подошел ко мне и, выкатив из коробки шайбочку размером с ноготь большого пальца, стал совать ее мне под нос.

Я не сразу сообразил, что это таблетка, которую мне предлагают съесть.

Если бы меня хотели прикончить, то наверняка выбрали бы какой-нибудь другой способ. Ну, например, пристрелили бы, а для допросных препаратов всегда найдется шприц. Я уже внутренне почти согласился ее проглотить, когда толстяк, видимо, не дождавшись согласия, точным ударом ладонью распахнул мою челюсть, и таблетка упала в рот.

Я успел только подумать, что, пожалуй, нужно выплюнуть ее к черту, как она распалась во рту, оставив горьковатый привкус и пустую оболочку, которую я не преминул сплюнуть, метясь в противную рожу толстяка.

Но, увы, толстяк ловко увернулся от плевка.

Зато я попал в того, с лошадиной мордой, и он долго оттирался и что-то злобно шипел, поглядывая в мою сторону. Ну, и это сойдет. Я ответил ему самым кротким взглядом, на какой был способен.