Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни - Роберт Мур

Уокер часто говорил мне, что охотится с луком и стрелами, потому что считает себя «сильным традиционалистом» – человеком, который любит следовать обычаям своих предков. Когда он сидел на этом дереве – в национальном лесу, в регионе, где популяцию белохвостых оленей только за последнее столетие успели дважды уничтожить и полностью восстановить, а сам он за это время успел превратиться из деревенского мальчишки с ирландско-индейскими корнями в представителя среднего класса, не пожелавшего убить молодого оленя, потому что это было против его совести и закона, – он был хранителем и живым воплощением даже тех традиций, о которых не знал сам.

После нашей последней утренней охоты, во время которой Уокер пощадил молодого оленя, он подвез меня обратно в аэропорт. Он казался немного огорченным тем, что мы никого так и не подстрелили, но в целом он был на удивление невозмутим.

– У тебя нет никаких гарантий, – сказал он. – Вот почему это называется охотой, а не убийством.

Во время долгой поездки в аэропорт, чтобы скоротать время, он попытался перечислить всех животных, следы которых он заметил. Список был обширен.

– Конечно, олени топчут землю как угорелые, – сказал он. – Еще кабаны протаптывают ужасные тропы. Они бегают рысью друг за другом, переходя с места на место, как выводок уток. Мне попадались тропинки глубиной до фута… Змеи оставляют следы на траве и мхе. Особенно гремучие змеи. Когда мне попадаются эти твари, я их сразу убиваю…

Он уже не в первый раз говорил о том, что некоторые звери протаптывают «ужасные тропы», однако эти слова все равно меня поразили. Дело в том, что многие знакомые мне защитники природы неодобрительно относятся к человеческим тропинкам, поскольку считают, что они наносят вред окружающей среде, в то же время звериные тропинки кажутся им естественными и хорошими. Как потомственный охотник, Уокер имел свою собственную точку зрения по этому вопросу. Он, как мне показалось, не видел большой разницы между человеческими и звериными тропинками – колея есть колея. И, как я сам мог убедиться за три дня, колея может доставить массу проблем и охотнику и его жертве.

Далее он рассказал много интересного о енотах, скунсах, черепахах, ондатрах, норках и броненосцах.

– Я думаю, что почти все животные ходят по тропинкам, потому что так легче ориентироваться, – заметил он. – Возьми, к примеру, бизоньи тропы. По ним очень удобно ходить.

– Но, – добавил он после долгой паузы, и его взгляд просветлел от новой мысли, – я думаю, люди оставляют самые заметные следы. Как это чертово шоссе между штатами. Черт, если все люди вымрут и кто-нибудь окажется здесь через десять тысяч лет, он все равно найдет остатки этого бетонного моста. Ни одно животное на свете не оставляет после себя настолько разрушительные следы.

Однажды осенним морозным утром я отправился в поход с историком по имени Ламар Маршалл. Он составлял карту всех основных тропинок чероки, и в тот день как раз собирался исследовать новый маршрут. Одевшись потеплее, мы вышли на гравийную дорогу, которая пролегала по лесистым предгорьям Северной Каролины. Небо было серым, холодным и далеким. Недалеко от нас протекал ручей Файрс-Крик, впадающий в реку Хивасси.

Мало кто из американцев может сказать, что когда-нибудь видел настоящую индейскую тропу, но почти все ездили по дорогам, которые появились на их месте. Например, Маршалл рассказал, что шоссе, по которому мы добрались до этих гор, когда-то было известной тропой чероки, тянувшейся несколько сотен миль от нынешнего Эшвилла до Джорджии. Следующая дорога, на которую мы свернули, тоже когда-то была тропой. Как и десятки других дорог в окрестных холмах.

Маршалл подсчитал, что 85 % старых индейских троп в Северной Каролине в настоящее время вымощено либо покрыто асфальтом. Заасфальтированные тропы встречаются на всем континенте, но особенно много их на востоке страны. Как писал Сеймур Данбар в своей книге «История путешествий в Америке»: «Практически все современные дороги Америки к востоку от реки Миссисипи, включая множество скоростных автомагистралей, появились на месте лесных троп, проложенных индейцами сотни лет назад».

Эта система троп, возможно, является самым грандиозным культурным артефактом в мире. Для многих коренных народов тропы были не просто узкими протоптанными дорожками, а венами и артериями культуры. Для обществ, опирающихся на устную традицию, земля была библиотекой ботанических, зоологических, географических, этимологических, этических, генеалогических, духовных, космологических и эзотерических знаний. Проводя людей через этот удивительный архив, тропы сами по себе стали объектом культурного наследия и источником знаний. Хотя эта система знаний в значительной степени была поглощена империей и погребена под асфальтом, ее следы все еще можно найти в лесу, если только знать, где искать.

Маршалл не был похож ни на одного знакомого мне историка. У него был морщинистое лицо, седая щетина и две широко посаженные, узкие щели вместо глаз. От головы до пят он был одет в разномастный камуфляж: камуфляжная кепка дальнобойщика, камуфляжный рюкзак, камуфляжное кимоно и камуфляжные брюки-карго. Каждый раз, когда я хотел узнать интересный факт из его биографии, мне достаточно было только указать на один из элементов его одежды и спросить, связана ли с ним какая-нибудь история. На его бейсболке было написано: «Алабамская ассоциация охотников за мехами». Это организация, в которой он, в прошлом охотник, работал вице-президентом. На шее у него висела сумочка из бобровой шкуры, купленная в фактории, которой он сам и управлял. Рядом с сумкой висел серебряный медальон, на котором была изображена мускусная черепаха. Черепаха – вымирающий вид и священное для чероки животное – была символом активистской организации «Дикая Алабама», которую он основал в 1996 году. Позже эта организация превратилась во влиятельную природоохранную группу «Дикий Юг», которая действует на территории восьми юго-восточных штатов.

Кимоно он приобрел много лет назад. Впрочем, карате он уже не занимается, потому что однажды решил, что «если какой-нибудь трехсотпятидесятифунтовый парень захочет избить меня до смерти, я лучше его просто пристрелю». В своей прежней жизни, когда он был ярым защитником окружающей среды в Алабаме, для самозащиты он повсюду носил с собой два мощных пистолета. В этот поход, чтобы сократить вес, он захватил только карманный «Магнум».22 калибра.

– С ним я чувствую себя голым, – сказал он как-то раз, держа пистолет на ладони.

В оранжевой поясной сумке Маршалл носил GPS-навигатор, несколько карт, черный блокнот, ручку и зажигалку на всякий случай. Время от времени он доставал навигатор, сверялся с картой и делал пометки в блокноте, в котором было нарисовано множество карт. Он делал записи стенографическими знаками, которые изучил, работая техником в геодезических бригадах. На первой странице он написал свое имя, а под ним свое прозвище на языке чероки – Nvnohi Diwatisgi, что означает «Искатель дорог» (слово nvnohi – буквально «каменистое место», то есть вытоптанная земля – означает и тропу, и дорогу).