Красные звезды - Федор Березин

На МТ сразу после его появления начинали действовать обычные, известные всем и вся, факторы – ветры и течения. «Клякса» размазывалась, оседала, скручивалась в узлы, делилась на зоны разнообразной плотности, на отдельные очаги, между которыми «туман» совершенно не ощущался. Как МТ влиял на диапазон, доступный человеческому зрению, мы уже знаем. С тепловым излучением разобраться становилось еще сложнее – было похоже, что он вбирает его в себя. Это ощущалось даже в работе самолетных двигателей, а уж на применении лазеров наведения инфракрасного спектра это сказывалось совсем катастрофически. В радиочастотном диапазоне дело совсем усложнялось. На разные длины волн МТ влиял по-разному, кроме того, не всегда однозначно в похожих условиях. Например, длинноволновые радиосообщения в основном гасились, но часто внезапно прорывались к адресату. Прекрасно принимались сжатые «пакетные» сообщения, используемые в закрытых для посторонних спутниковых каналах, однако только в вертикальной плоскости. «Пакеты», переданные горизонтально, быстро чахли – по всей видимости, частицы «молочного тумана» обладали некой групповой поляризацией, к тому же изменяющейся во времени по сложному математическому закону. Кроме того, МТ имел внутри себя очаги магнитных аномалий и свою собственную, пусть и слабую, магнитную активность. Представьте, что творилось с локаторами. Каждая радиолокационная установка обладает своей выверенной частотой либо несколькими частотами – у локатора свой «почерк». Поэтому даже у аналогичных систем имеется «индивидуальность». Как следствие, «туман» влиял на них по-разному, хотя, опять же, не всегда. Поймите растерянность специалистов, когда две аналогичные системы, поставленные в сходные условия, показывали на экранах неодинаковые картинки. На одном индикаторе, к примеру, расстояние до сопровождаемой цели – двадцать, а на другой – сорок километров. Как тут быть? А ведь какой-нибудь поделенный ветрами участок МТ мог вообще расслоиться и вызвать многоярусное переотражение сигнала. Не исключалась возможность получения локатором отражения от собственного корабля, на котором он был помещен. И ладно аппаратура судов и самолетов, здесь все-таки на экраны смотрели люди и право решения оставалось за ними, а как быть с самонаводящимися ракетами?

И все бы ничего, если бы можно было уйти в «тину». Но проблему нельзя было пустить на самотек, и некогда до конца исследовать, про нее вообще не стоило никому знать, окромя посвященных. Нельзя же было, в самом деле, подвергать риску все население Полинезии, Микронезии, Меланезии и всех отдельных островов Тихого океана. Переселить их тем более было нельзя. А значит, с теоретически возможными вторжениями следовало разделываться по-свойски. Высокая боевая готовность и право на применение оружия в нейтральных водах – вот универсальный метод разрешения проблем.

А новое «вторжение» не заставило себя ждать.

Ну что ж, наука шагала вперед великанскими шагами. Особенно ее прикладные дисциплины, связанные с проблемами национальной безопасности. Теперь благодаря прогрессу армия знала относительно заблаговременно, в какой акватории появится нечто, а может, и ничего не появится, просто пошумит, поклокочет воздушная оболочка Земли давящими радиочастоты помехами и сведет на нет катаклизм. Однако эти зоны возможно было обнаружить не менее чем за полчаса до события, а акватория включала в себя ячейку с плечом приблизительно полторы тысячи километров. Вы скажете, за такое время можно даже баллистическую ракету с другого полушария пульнуть? Вы правы, можно. Но, во-первых, где вы встречали боеголовку, способную накрыть такую площадь, а во-вторых, кто давал разрешение на применение ядерных зарядов? Может, потому и не давал, что «во-первых» исключало возможность «во-вторых»? Все допустимо.

Однако, несмотря на эти казусы, несмотря на всякие Гейзенберговы или Литскофферовы неопределенности, даже столь малый зазор уже был чем-то.

Оставался, правда, еще один, почему-то не принятый к сведению фактор. Наверное, полувековой комплекс морского доминирования в трех океанах сказывался на мышлении. Фактор этот был довольно важным и легко предсказуемым. Дело в том, что там, в недостижимом виртуальном измерении, тоже начинали кое-что кумекать. Может быть, они не поверили пока в иные миры, но уж в активацию некоего враждебно настроенного флота поверили целиком.

А поэтому они тоже готовились.

– Ближайшая аналогия этой штуковины такая, – Адам Евсеевич Сулаев на мгновение задумался, фильтруя образы, понятные маршальским и генеральским мозгам. – Ну вот, к примеру, виртуальные частицы в вакууме.

– Как? – автоматически переспросил маршал Сомов.

– Денис Андреевич, – вмешался сухонький генерал-майор Уруков, – это такие элементарные частицы, они возникают прямо из вакуума и существуют так мало, что их даже не успевают обнаружить.

Сулаев благодарно кивнул в его сторону и продолжал:

– Так вот, к примеру, предположим, что виртуальные частицы не просто исчезают в никуда, а переходят в некий другой мир. Более того, допустим, что они начинают появляться из этого мира с определенной частотой. Если частота очень высокая, я имею в виду, сравнимая с дискретами времени, то нам будет казаться, что предмет существует реально.

– Как мираж, – подсказал маршал Сомов, глядя на представителя науки.

– Хуже того, этот предмет будет вроде бы существовать и на первый взгляд ничем не отличаться от окружающей природы. По мере роста частоты он будет становиться все более реальным. На конечном этапе сходство будет полным, но уже и на ранних стадиях предмет сможет оказывать на материальный мир вполне конкретное воздействие. Ведь виртуальные частицы – и то оказывают.

Маршал сделал движение, но так и не открыл рот. Тогда ему на помощь пришел сообразительный генерал Уруков:

– Можно приблизить это все к нашей конкретной ситуации?

– Конечно. Это авианосное соединение из ниоткуда, явилось из другой вселенной. По каким-то причинам оно реализовалось в нашем мире. Частота его реализации – назовем это таким словом, поскольку другого нет – постепенно нарастала, но так и не достигла максимума, то есть снова уменьшилась и постепенно сошла на нет. Поэтому не обнаружено ничего постороннего на месте его атаки, хотя действие произведено. А в отдельных случаях произошло полное слияние, то есть частота достигла максимума и стабилизировалась, теперь эти предметы полностью неотличимы от обычных. Дело ведь в том, что и «нормальные» частицы обладают до конца неясными нашей логике свойствами – они не только частицы, но еще и волны.

– А можно, – маршал Сомов задумался, – можно какими-нибудь научными методиками отличить эти вирту… Как их бишь? В общем, отличить от наших – нормальных.

– Нет, наверное, современная наука не располагает такими приборами.

– Очень плохо.

– И еще вопрос, если можно? – покосился в сторону Сомова генерал Уруков. – Если этот предмет, допустим авианосец, генерируется с некой частотой, он что, получается, существует и там и здесь одновременно?