Жизнь соло. Новая социальная реальность - Эрик Кляйненберг

Другие пожилые люди, с которыми мы говорили, тоже достаточно негативно относятся к идее переезда поближе к детям. Джоан работала психологом, сейчас ей 80 лет. Она давно развелась с мужем и после смерти своего бойфренда четыре года назад осталась одна. Джоан нравится жить в городе, гулять по району с тележкой из супермаркета, пройтись до банка или до врача. Но не так давно в ее доме сломался лифт, и ей требовалась помощь при подъеме и спуске по лестнице. Поэтому Джоан была рада погостить у родных, живущих на Юге, и провела там полтора месяца. Но когда дочь с зятем предложили ей найти квартиру рядом с ними, такая перспектива отнюдь не привела пожилую женщину в восторг: «Я не хочу с ними жить, — заявляет Джоан. — Я люблю свою дочь. Я знаю, что и она меня любит. Но я не хочу жить рядом с детьми. Я им не доверяю». Точно так же Джоан настроена и по отношению к своему сыну и его семье. «Мы сейчас никак не связаны. У моего сына депрессия. Он только и делает, что играет в онлайн покер и ни с кем не разговаривает. У него с женой две дочки, 11 и 17 лет. Одиннадцатилетняя очень милая, но она любит манипулировать людьми. Ей вообще нельзя доверять. Поэтому от всех них я стараюсь держаться подальше».

По мнению Джоан, ее дочь хочет перевезти ее из Нью-Йорка на Юг не ради ее блага, а из своих собственных соображений. «Она говорит: „Мне будет гораздо спокойнее, если бы ты жила здесь. Ты могла бы приходить к нам на ужин пару раз в неделю. Ральф (ее муж) мог бы помогать тебе с покупками, и мы бы вместе куда-нибудь раз в неделю выбирались“. Но у меня с ними не очень хорошие отношения. Они оба меня немного с ума сводят». Точно так же, как и многие другие престарелые, с возрастом Джоан все меньше заботит то, что, по мнению других, она должна делать. Джоан интересно делать только то, что нравится ей самой, даже если для этого нужно сокращать время общения с теми друзьями и родственниками, общество которых ей всегда мало нравилось.

Джоан считает, что все это вопрос контроля. Придется ли ее дочери жить, беспокоясь за престарелую мать, которая проживает вдали от семьи? Или Джоан придется забыть о своей независимости, уехать из дома и города, которые ей нравятся, и укреплять семейные связи, которые ей не очень хочется поддерживать? Бесполезно поднимать разговоры о том, кто кого больше любит. «Мне здесь нравится, — говорит Джоан. — Я делаю то, что хочу, когда хочу, и меня это устраивает. Я сама за себя отвечаю. Я обо всем позаботилась. Написала завещание, даже выбрала место кремации. Наверное, когда сил будет меньше, меня куда-нибудь перевезут. Но я надеюсь, что умру в Нью-Йорке. Честное слово».

Ди — миниатюрная 90-летняя афроамериканка со светлой кожей. С момента смерти мужа в 1983 г. она живет в аккуратно прибранной двухкомнатной квартире в Гарлеме. Ди также ценит свою домашнюю автономию, и переживает, что может рано или поздно изведать другие формы проживания. «Это мой дом, — говорит она. — Здесь я главная. Я делаю то, что хочу. Дом для престарелых, или как там его еще называют — жилье с уходом, я содрогаюсь от одной мысли об этих заведениях. Я хочу жить дома».

Ди считает, что некоторые из ее сверстников могут оказаться изолированными и почувствовать себя одиноко. Тем не менее она полагает, что многие родственники, друзья и работники социальных служб переоценивают потребность людей ее возраста в человеческом обществе. «Говорят, что я постоянно должна с кем-нибудь быть, — жалуется она. — Да мне хорошо в своей собственной компании! Когда я готова что-то сделать, я это делаю». Много лет назад Ди была активисткой, членом правления строительного кооператива, она участвовала в борьбе за права чернокожих и работе организаций наподобие Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (National Association for the Advancement of Colored People, сокращенно NAACP). Большинство ее друзей умерли или переехали в места с более теплым климатом, и Ди очень приятно видеться с теми, кто остался в Нью-Йорке, сходить с ними на ланч или посетить музей. Большую часть времени Ди проводит за чтением. Она читает главным образом журналы, а также биографии и романы. Ди говорит, что перестала регулярно читать газеты, так как поняла, что в 90 лет времени на изучение чего-то нового остается немного, поэтому она хочет сосредоточить внимание на «чем-то серьезном» и вечном, а не наборе фактов о сиюминутном состоянии мира. Она часто разговаривает по телефону, по вечерам ненадолго включает телевизор и выбирается в город настолько часто, насколько ей позволяет здоровье, приблизительно три-четыре раза в неделю. «Я понимаю, что приходится жить, в чем-то себя ограничивая. Поэтому я счастлива делать все то, что у меня получается».

Не все в состоянии находиться в одиночестве так долго. Но Ди прожила одна уже почти тридцать лет, у нее есть к этому предрасположенность, и выработались навыки, необходимые для счастливой жизни в одиночестве. У Ди есть дочь, которая тоже одинока, живет в Массачусетсе и уважает желание матери жить отдельно. Ди говорит, что они с дочерью «очень близки», однако ей совершенно не хочется перебираться к ней поближе. «Я не стремлюсь жить вместе с дочерью, — объясняет Ди. — У нас очень разные привычки. Навещая ее, я держу себя в руках и стараюсь делать все так, как у нее принято. Она ведет себя точно так же, когда гостит у меня. Но тем не менее она начинает слегка мной управлять и давать указания». Точно так же, как и Джоан, Ди очень расстраивается, когда дочь начинает ей указывать. Это, по словам Ди, унизительно и угнетает ее. Она гордится своей независимостью и когда Ди говорят, что ей требуется помощь, кажется, что она теряет контроль над ситуацией.

Большинство тех, кому выпало стареть в современном обществе, больше всего боятся попасть в зависимость от других людей или учреждений. Это, пожалуй, одна из самых неприятных сторон культа индивида. Цельность и чувство собственного достоинства выражаются в осознании собственной независимости, поэтому, когда человек вынужден признать, что сам не в состоянии о себе заботиться, он, как говорят восточные люди, «теряет лицо».

Если вдуматься, то в некотором смысле никто из нас не является по-настоящему независимым. Миф об автономии и независимости человека, а также любимый многими индивидуализм поддерживается благодаря социальным институтам: семье, рынку и государству. Основанные на этом мифе домыслы, например о возможности полагаться исключительно на собственные силы или о человеке, который сам себя сделал, полностью игнорируют взаимозависимость членов общества друг от друга, а ведь это именно она дает возможность даже самым асоциальным представителям человечества идти своим путем! Не стоит забывать о четких различиях между Ди, Виктором, Авой (которые в состоянии позаботиться о себе и поддерживать высокий уровень жизни, находясь в собственных квартирах), и их менее удачливыми современниками, страдающими от одиночества, но не имеющими никого, кто бы мог им помочь, или боящихся переехать к родственникам. Одна из моих помощников по проекту, молодой медик и социолог Елена Портоколоне называет эту дилемму «тиранией независимости». Истории менее здоровых одиночек являются прекрасными иллюстрациями данной проблемы.

Возьмем, например, Эдит. Ей уже под 80, и она называет себя «затворницей». Последние тридцать лет она борется с последствиями облучения, которое проводилось при лечении рака матки. Она работала преподавателем в школе для глухих детей. Эдит говорит, что отрицательные результаты облучения стали известны через много лет после того, как само лечение уже закончилось. «Сначала у меня был рак, — рассказывает Эдит, — но это еще ничего. Потом мне сожгли все внутренности. Мне пришлось выйти на пенсию в 52 года, и с тех пор я инвалид».