Знают ответ орхидеи - Рекс Стаут

Сол поставил чемоданчик с инструментами на стол, выбрал четыре связки ключей и засунул их в карман, после чего закрыл чемоданчик. Пока он этим занимался, я достал из шкафа две пары резиновых перчаток.

– Должен напомнить вам, что осмотрительность ни в коей степени не позорит храброго джентльмена, – напомнил Вулф. – Я не стану увиливать от ответственности за соучастие, сядем вместе!

– Премного вам благодарны, – сказал я. – Если нас застукают, мы скажем, что вы умоляли нас не заниматься этим делом, сэр, мы сядем без вас, чтоб как следует отдохнуть.

Мы ехали на Девятую авеню в такси и обсуждали по пути план действий, хотя обсуждать, честно говоря, было почти нечего. Выйдя из машины на Кристофер-стрит, мы прошли пешком до Арбор-стрит, свернули за угол и направились к дому номер 43. За те пять дней, что минули со времени моего первого визита, никто дом так и не покрасил. Мы вошли в вестибюль, и я нажал на кнопку с фамилией «Брандт». Никакого щелчка не последовало, я снова нажал на кнопку, снова подождал и нажал в третий раз.

– О'кей, – сказал я Солу и выглянул в приоткрытую дверь наружу. Арбор-стрит, это не Пятая авеню, так что мимо успели пройти лишь два мальчика и женщина с собакой. И тут Сол окликнул меня:

– Готово, налетчик!

У него ушло на замок не более двух минут.

Он двигался впереди меня по узкой грязной лестнице. Мы условились сперва разобраться, что к чему, после я останусь сторожить на верхней площадке лестницы, а он начнет раскопки. Когда мы миновали три лестничных пролета, он достал из кармана связку ключей, приготовившись атаковать этот самый Уаятт, но я напомнил ему цитату из классика по поводу осмотрительности и храброго джентльмена, подошел первым к двери и постучал. Подождал, постучал громче, не получил ответа и посторонился, уступая место Солу. На примитивный «Уаятт» ушло больше времени, чем на нижний замок, минуты, наверное, три. Наконец Сол управился с ним и толкнул дверь. Поскольку считалось, что главный я, ему надлежало уступить дорогу мне, но он первым перешагнул порог.

– Мама родная! – услышал я.

Я стоял рядом и смотрел во все глаза. В день моего последнего визита – это была одна из тех комнат, в убранстве которой мог бы разобраться разве что специалист по коллажам. Теперь же требовался еще и другой специалист. Табуретка для пианино стояла все там же – на дороге, да и остальная мебель была вроде бы на месте, но тем не менее в комнате царил настоящий бедлам. Подушки были распороты, повсюду валялись перья, книги и журналы сброшены с полок и грудами громоздились на полу, из перевернутых цветочных горшков высыпана земля, – одним словом, впечатление такое, что в квартире развлекалась дюжина пьяных орангутангов.

– Сукин сын он – грязно работает, не то что… – начал было я и осекся. Сол тоже увидел то же самое, и мы, как по команде, направились туда, обходя с двух сторон табурет для пианино. На полу возле той самой кушетки, сидя на которой я с ней недавно разговаривал, лежала Делия Брандт. Лицом вниз и вытянув ноги. Я присел на корточки с одной стороны от нее, Сол – с другой, но одного-единственного прикосновения к ее плечу было вполне достаточно, чтобы все понять. Она была мертва уже часов двенадцать, если не больше. Нам не пришлось искать рану – вокруг ее шеи была обмотана толстая бельевая веревка.

Мы разом выпрямились, я направился к двери в спальню, которая была открыта, Сол тем временем прикрыл дверь в прихожую. В спальне оказалось еще хуже – постель скомкана, матрацы вспороты, из них торчала начинка, повсюду разбросана одежда и прочие вещи, И даже в ванной все перевернуто. Сол стоял и смотрел сверху вниз на девушку.

– Он убил ее еще до того, как начать обыск, – заметил он. – На ее теле перья из подушек.

– Да, я тоже обратил на это внимание. Он поработал в спальне и даже в ванной и клозете. Нам не осталось ничего, кроме одного. Она одета. То ли он уже нашел то, что искал, то ли его что-то спугнуло, то ли то, что он искал, было слишком громоздко для того, чтобы предположить, что она носит это при себе.

– Но одежду, которую сейчас носят женщины, вовсе не нужно с них снимать, если хочешь что-то найти. Зачем ты достал перчатки? Хочешь порыться в останках?

– Нет. Ты тоже надень. – Я протянул ему перчатки и стал натягивать свои. – Мы поищем там, где он не искал. Если, разумеется, ты не торопишься на свидание к любимой.

– На одежде отпечатки пальцев не остаются.

– А в перчатках они не остаются вообще ни на чем.

Я достал из кармана нож, раскрыл его, присел на корточки, просунул два пальца за ворот ее блузки и разорвал ее до самого пояса. Сол присел на корточки с другого бока, расстегнул молнию на юбке, взялся за низ и стащил юбку. Я велел ему глянуть в туфлях – это были домашние сандалии с завязками, – он их снял, обследовал и отшвырнул в сторону. С комбинацией было так же просто, как и с блузкой. Я отрезал бретельки и разрезал ее сверху донизу по спине, потом отвернул обе половинки. С трусиками тоже оказалось не сложно – я просунул пальцы под резинку, а Сол осторожно стащил их вниз. С резиновым поясом пришлось повозиться, так как мне не хотелось оцарапать кожу Сол снова присел на корточки напротив меня, помог мне приподнять тело и выполнить эту процедуру. – Уже застыла, – заметил он.

– Да. Засунь под бока края одежды, и мы перевернем ее.

Он так и сделал, а я подложил одну руку ей под плечо, другую под бедра и перевернул ее прямо на подставленные ладони Сола, и вот она уже лежала на спине. Теперь на кое-что следовало обратить особое внимание. Лицо девушки, задушенной двенадцать или даже четырнадцать часов назад, – это уже не лицо девушки. Сол прикрыл его остатками подушки и помог мне завершить операцию. Между блузкой и комбинацией, как вы помните, не оказалось ничего, так же, как и между трусиками и резиновым поясом, резиновым поясом и телом, но, когда я снял бюстгальтер и она осталась абсолютно голая, я понял, что тут-то оно и есть – между грудей приклеено клейкой лентой. Ключ. Я отлепил ленту, взял ключ в руки, внимательно рассмотрел его и сказал: «Камера хранения, Гранд Сентрал[5]Быстро уходим!» Я сходил в спальню за покрывалом и накрыл ее. Сол уже был возле двери и снимал перчатки, я тоже к тому времени как очутиться у двери, успел снять свои. Он повернул дверную ручку, предварительно обернув ее перчаткой, таким же образом закрыл за собой входную дверь. Щелкнула пружина автоматического замка, и мы очутились на лестнице.

В подъезде нам никто не попался, но когда мы очутились на улице, какой-то мужичишка, очевидно, здешний жилец, вошел в подъезд, предварительно глянув в нашу сторону. Но он опоздал на две секунды для того, чтобы иметь основание поклясться, будто мы вышли именно из этого дома. Когда мы, свернув за угол, очутились на Кристофер-стрит, Сол поинтересовался:

– Подышим свежим воздухом?

– Где ты его возьмешь? Оставим для лучших времен, – сказал я. – Мне кажется, хороши все средства, ведущие к цели, но все-таки лучше пользоваться теми из них, которые лучше прочих. На Седьмой авеню наши тропинки разойдутся. Один из нас сядет в подземку и двинет на Гранд Сентрал, другой позвонит на Сентре-стрит, а после доложит обо всем Вулфу. Чему ты отдаешь предпочтение?