Седьмая жертва - Алан Джекобсон

Она оглянулась на него через плечо.

– Да. – Она отперла дверь и швырнула сумочку на сиденье для пассажира.

– Мадам, я – патрульный Гринвич, полиция округа. Я хочу, чтобы вы уделили мне несколько минут.

– Жаль, что не могу помочь вам, полисмен, но у меня назначена встреча. В доме находится детектив Поль Бледсоу, и…

– Мадам, он не сможет мне помочь. Мне необходимо поговорить именно с вами.

– Но мне действительно нужно бежать. Если это касается Окулиста, то Бледсоу возглавляет оперативную группу.

Она уселась за руль и потянулась, чтобы закрыть дверцу, но полицейский не дал ей этого сделать.

– Прошу прощения? – возмутилась Карен. – Оставьте в покое мою дверцу.

Полицейский убрал руку.

– Мэм, мне нужна ваша помощь. Полицейское расследование.

Карен, прищурившись, смотрела на полицейского, забыв как его зовут. Потом взглянула на его нагрудный личный значок.

– Послушайте, офицер Гринвич, если это какая-то шутка…

– Это не шутка, мэм. У меня есть к вам несколько вопросов Не могли бы вы выйти из машины? Я не задержу вас надолго.

Когда Карен вылезла из машины, напротив, у тротуара, остановился еще один полицейский автомобиль. Выпрямившись, она взглянула в лицо Гринвичу, которому на вид никак нельзя было дать больше двадцати пяти. Афроамериканец, с выбритой наголо головой и крупными глазами навыкате, он буквально излучал уверенность. Похоже, его распирало от восторга. Еще бы, он допрашивает самого агента ФБР!

– Хорошо, задавайте свои вопросы, только побыстрее.

Второй патрульный, с блестящими от геля волосами, среднего роста и телосложения, занял позицию футах в десяти от них, слева от Гринвича. Он засунул большие пальцы рук за пояс портупеи, но не проронил ни слова. Карен не понравилось выражение его лица.

– Мэм, вы не могли бы сказать, где были сегодня в полдень?

И тут она все поняла. Это было связано с Диконом.

– А чем, собственно, вызван ваш интерес?

– Будет лучше, если вопросы здесь стану задавать я. Итак, сегодня в полдень…

Карен скрестила руки на груди.

– В доме моего бывшего мужа. Дикона Такера. Я забирала школьный учебник моего сына.

– Не могли бы вы рассказать, что произошло в то время, пока вы находились там?

– Послушайте, офицер. Это давняя история… – Она оборвала себя на полуслове, сообразив, что сейчас лучше говорить как можно меньше. – Он что, подал на меня жалобу?

– Да, мэм, – ответил молоденький патрульный, развернув плечи и вскинув голову. Во всей его картинной позе ощущалась уверенность. – Я только что из больницы. У него сломаны два ребра и разбит нос. Вы ударили мистера Такера, мэм?

Господи, этот салажонок намерен упечь меня за решетку. Будь ты проклят, Дикон!

Закусив губу, Карен покачала головой, не веря своим ушам. А время шло. Ей нужно было спешить в школу за сыном.

– Да, в порядке самозащиты.

Он склонил голову сначала к одному плечу, затем к другому, оглядывая ее с головы до ног.

– Я не вижу у вас никаких синяков или ушибов. У вас есть на теле кровоподтеки, мэм?

Нет, офицер, синяков у меня нет.

– Самозащита, но при этом у вас нет ни синяков, ни кровоподтеков!

А было ли это самозащитой? Он дразнил меня, схватил за руку, но я ухватилась за первую же возможность ответить. И не колебалась ни секунды. Будь ты проклят, Дикон!

– Вы можете предъявить какие-либо доказательства того, что он напал на вас и причинил вам вред?

Она прошипела сквозь стиснутые зубы;

– Нет.

– Вы сказали, что действовали в порядке самозащиты. Что именно он сделал, что вынудило вас ударить его в порядке самозащиты?

– Он схватил меня за руку.

– Вы не могли бы завернуть рукав?

Карен вспомнила о шишке на затылке, но с ее густой шевелюрой вряд ли полисмен разглядит ее. Кроме того, едва ли шишку можно было счесть доказательством того, что Дикон действительно ударил ее. По правде говоря, она и сама не знала, что с ней случилось. Заметив, что Гринвич ждет, она завернула свободный, широкий рукав своей спортивной куртки.

– Он схватил меня за предплечье, вот здесь.

Она показала, где именно. Офицер шагнул поближе, наклонил голову и внимательно осмотрел участок кожи на ее руке.

– Ничего не вижу.

– Я же говорила вам. Синяков и кровоподтеков нет.

Гринвич посмотрел на своего коллегу, потом перевел взгляд на Карен.

– Мэм, у вас есть с собой оружие?

– Разумеется, есть.

– Где оно находится?

Карен откинула полу куртки, намереваясь продемонстрировать ему кобуру с пистолетом. Но Гринвич протестующим жестом выставил перед собой руку.

– Нет, нет. Этого довольно, просто скажите мне, где оно.

– В наплечной кобуре.

– У вас есть какое-нибудь другое оружие?

– Нет, только пистолет.

– Протокол, мэм. Я обязан соблюдать требования протокола, – пояснил он, как будто она обязана была немедленно уразуметь, что он имеет в виду.

Собственно, она понимала. Но легче от этого не становилось.

Гринвич вынул «Глок» из ее кобуры и протянул его напарнику.

– Мэм, в соответствии со статьей восемнадцать двести пятьдесят семь, часть вторая, Уголовного кодекса штата Вирджиния, применительно к случаю домашнего насилия, я обязан произвести ваш арест.

– Этот негодяй ударил меня так, что я потеряла сознание, а потом отобрал у меня пистолет! Я не могла позволить ему еще раз поступить со мной подобным образом…

– Одну секундочку! – Он выставил перед собой руку. – Теперь вы утверждаете, что он ударил вас так, что вы потеряли сознание? Похоже, ваша версия событий изменилась.

– Нет, все было совсем не так. Послушайте, офицер, сейчас я вам все объясню…

– Думаю, настало время напомнить вам о том, что вы имеете право хранить молчание…

– Нет, нет. Выслушайте меня. Вам не нужно делать это…

– Откровенно говоря, мэм, я обязан так поступить. У вас будет возможность высказаться в свою защиту, обещаю вам, но мне придется арестовать вас. Я постараюсь не причинять вам лишних неудобств.

Он снял с пояса наручники и многозначительно подержал их перед собой, давая ей возможность осмыслить то, что сейчас произойдет, Патрульный склонил голову к плечу, ожидая, чтобы она повернулась к нему спиной.

– Вы имеете право хранить молчание…